Эта история произошла в моей далекой молодости. Попробуйте вместе со мной погрузиться в воспоминания и окунуться в атмосферу начала семидесятых прошлого века – наивное и доброе время. Таким был в то время наш мир, такими были и мы…
мурый ноябрьский день. Перед глазами унылая картина: серое небо, голые серые тополя, серая пожухлая трава и мокрый черный асфальт. Серые дома съежились от промозглой сырости. Прохожие, одетые в серые пальто и черные куртки, спешат по своим делам под черными зонтами. Мир стал черно-белым, точнее — черно-серым. Атлантический циклон растопил выпавший пару дней назад снег и теперь выжимает из серых туч холодный мелкий дождик. Настроение поганое. У всех, кроме меня. У меня — душевный восторг и подъем, я порхаю как весенняя бабочка, душу переполняет радость, мне хочется петь. Вот только песня, звучащая во мне, немного грустная:
Michelle ma belle,
These are words, that go together well,
My Michelle…
Это битловская композиция, посвященная французской девушке по имени Мишель. Есть версия, что она была стюардессой и погибла, спасая пассажиров при аварии. Но мне по сути неважно, кем была героиня песни, просто люблю эту мелодию, и текст очень лиричный.
У вокзала прохожу как сквозь строй мимо торговцев цветами. Последним в шеренге стоит тощий армянин, похожий на гвоздь в своей огромной кепке, именуемой в народе «аэродром». Покупаю у него пять белых хризантем и спешу к электричке, она тронется с минуты на минуту. Я сегодня прогуливаю последние две пары. Родителям, конечно, сказал, что допоздна задержусь в институте. Я — первокурсник, потому мне просто необходимо хотя бы казаться прилежным студентом. Но сегодня день рождения Ольги, я обязательно должен ее поздравить. Вообще-то она меня не приглашала, это я по своей инициативе решил сделать ей сюрприз.
Вагон практически пуст, утром мало кто едет из города, все больше стремятся наоборот. Я занимаю место у окошка, цветы кладу на багажную полку, портфель ставлю рядом на сиденье. Там у меня подарок — флакон французских духов в коробочке, за который я отвалил почти всю стипендию. По перрону спешат последние пассажиры, машинист несколько раз предупредительно закрывает-открывает двери. Люди ускоряют шаг, бегут, запрыгивают, и поезд резко берет с места.
Ольга живет в подмосковном городке, ехать туда около часа. Чтобы не скучать, достаю из портфеля учебник по матанализу, который я сегодня прогулял, но от этого становится еще скучнее. Надо было взять с собой что-нибудь из беллетристики. Впрочем, я настолько взволнован предстоящей встречей с Ольгой, что читать все равно не смог бы. Тупо смотрю в окно и в стуке колес словно слышу слова:
Мишель моя дорогая,
Эти слова так подходят друг другу!
Моя Мишель…
Я люблю, я люблю, я люблю тебя,
Это всё, что хочу я сказать.
Пока не найду путь к твоему сердцу,
Скажу только те слова,
Которые, я знаю, ты поймешь.
Мишель, моя дорогая,
Эти слова так подходят друг другу!
Ты нужна, ты нужна, ты нужна мне,
Ты должна знать, что ты значишь для меня,
И повторяю опять — ты нужна мне.
Я хочу, я хочу, я хочу,
Чтоб ты знала о моих чувствах,
Я надеюсь — ты поймешь,
Что я имею в виду.
Моя Мишель…
Примерно так эта песня звучит в переводе. Я заменяю имя «Мишель» на «Ольга» и напеваю себе под нос:
«Ольга, ма бель,
Зез а вордз, зет гоу тугеза велл!
Пам, пам, пам.
Ай лав ю, ай лав ю, ай лав ю…»
Очевидно, мое бормотание становится слишком громким, старушка, сидящая напротив, неодобрительно на меня поглядывает. Я замолкаю.