1. Мария
обильник заиграл Брамса. Громко. Блин, кому ж это не спится в ночь глухую?! Подношу трубку к уху:
— Алё!
Никого. А, так это и не звонок вовсе, это будильник. Ненавижу утро! Утро добрым не бывает, сказал кто-то, я с ним полностью согласна.
Я тряхнула головой, чтобы окончательно проснуться. Нежиться в постели некогда, на сборы полчаса. И так ставлю будильник на самый крайний срок. Краситься тоже некогда, в машине все равно никто не увидит, накрашусь, когда поставлю первый музыкальный блок… Так, а кто это тут храпит в моей постели? Вчера его здесь не было. Или был? Черт, ничего не помню, пить надо меньше. А с ним у нас что-то было? Или оба отрубились, едва добравшись до койки? И почему он в свитере и в брюках? Ах, да, вспомнила. Провожал меня до подъезда, потом до квартиры, потом напросился на рюмку чая и заснул, пока закипал чайник. Я так и не смогла спихнуть эту тушу с кровати, пришлось устроиться рядом.
— Эй, а эй! — тормошу я его. — Живой?
Открыл глаза.
— О, привет, зайка!
— Щас дам тебе зайку! Давай, быстро уматывай!
— А завтрак?
— Какой тебе еще завтрак! Мне на работу собираться! Чтоб через пять минут тебя здесь не было!
— А на горшок-то сходить можно?
— Десять рублей. И выметайся!
А вот самой чего-нибудь запихнуть в себя надо. В холодильнике только йогурт и один глазированный сырок. Пока закипает чайник, быстро заглатываю и то, и другое. Этот тип, уже одетый в куртку, появляется в кухонном дверном проеме.
— Ну что, пока?
— Пока, пока, — отвечаю с набитым ртом и машу ручкой.
— Может, вечером встретимся?
— Про-ва-ли-вай!
Кофе варить некогда, придется пить растворимый. Умываюсь, одеваюсь, выскакиваю на улицу. Там хмарь и слякоть. Начало ноября, самое противное время года — листьев уже нет, снега еще нет. Только-только начинает светать, холодно, с неба сыплется противный дождик, а само небо напоминает истерзанный машинкой лист копировальной бумаги. Откуда взялось это сравнение? Не помню — пишущими машинками уже давно никто не пользуется.
А вот и она, моя «ласточка», замерзла, бедная. Габариты! Всю ночь горели! Сажусь в холодное сиденье, поворачиваю ключ, вдруг заведется? Но чудес не бывает. Щелкает реле, стартер издает мерзкий протяжный скрежет, и аккумулятор окончательно испускает дух. И никого нет рядом из соседей, кто дал бы «прикурить» или «потаскал» бы на буксире. А время бежит. И я бегу. Запираю машину и бегу на автобусную остановку.
Боже мой, смогу ли я когда-нибудь зажить спокойной размеренной жизнью? Ведь сколько раз давала себе слово: после работы — сразу домой. Включить телик, приготовить нормальный ужин, посидеть часок в ванне с книжкой, потом, как все нормальные люди, не позже двенадцати лечь спать и, наконец-то, выспаться. Так нет же. Вчера, например, после эфира — я работаю ди-джеем на FM-радиостанции — отлавливает меня Вадик и говорит, что сегодня премьера какого-то нового фильма. Ну ладно, думаю, схожу на премьеру — и домой. Так после премьеры оказалось, что где-то открывается какая-то фотовыставка, потом банкет, потом фуршет, потом дискотека, потом только помню, что Вадик вел мою машину, а я спорила с каким-то типом об импрессионизме. Наверно с тем, которого только что выпроводила. Вадик припарковал мою машину на стоянку (паразит, это он габариты не выключил!), а тип вызвался проводить меня до лифта. А потом, стало быть, проводил немножко дальше… Но это я уже рассказывала.
Вбегаю в студию. За пультом Вадик, он, получается, вообще не спал всю ночь: отвез меня домой — и на работу. Вадик строит мне ртом какие-то гримасы и тычет пальцем в левое запястье, где обычно носят часы. Я все понимаю, я спешила, а он, паразит, сам виноват, габариты не выключил! Киваю головой, на ходу скидываю пальто, целую мерзавца Вадика в щеку и усаживаюсь вместо него в кресло за микрофон. Все в порядке, я в норме. За стеклом режиссер поднимает руку и загибает пальцы. Отсчет пошел. Три, два, один, эфир!
Говорю в микрофон:
— Доброе утро! Я — нормальная!
Все хватаются за головы, а я обеими руками затыкаю себе рот. Вадик издает тихий стон…