Тройка наших байдарок пересекала озеро в направлении северо-запад. Ветер дул под углом в правый борт, метровые валы разворачивали и тормозили нас. Когда байдарка неуклюже переваливалась через вал, шпангоуты запевали свою жалистную песню о нелегкой судьбе, и им скрипуче подпевал кильсон: «Не хочу, не хочу»!
Девицы храбрились. Ночь, болтанка, а им — хоть бы что.
— И совсем не страшно, с берега волны куда страшнее кажутся.
— А вода какая теплая!
— Искупайся…
— Вот ещё! Ребята, а мы в ту сторону плывем?
— В ту, в ту, — успокаивал их Командор. — Вон, справа от этого мыса пролив, нам туда.
В тени противоположного берега ветер стих. Командор и сам, похоже, не был уверен, что за мысом пролив, который нам нужен, и что это вообще пролив. Но достать карту там, на открытой воде, было немыслимо — только и знай, работай веслами, чтобы байдарку не перевернуло. Оставалось надеяться на интуицию.
Байдарки уткнулись носами в песок. Ветер утих, всходило солнце — а оно почти и не заходило. Ласково лопотали волны прибоя. Приятно после более чем двухчасовой гребли размять отекшие ноги. Мы попрыгали, поприседали, полюбовались восходом и стали готовиться ко сну. Командор с Надей спали в маленькой самодельной палаточке, в которой, как выразился Коля, нельзя даже сидеть в полный рост. А мы вчетвером разместились в трехместной «Варте».
Наутро — впрочем, когда мы поднялись, было не утро, а почти полдень, — пришлось сделать ревизию продуктам. Кое-что уже успело подмокнуть во время ночного перехода по бурному озеру. Часть сахарного песка, взятого для варенья, превратилась в сироп, подмокла мука, требовала просушки и картошка. С севера дул холодный ветер, зато солнце светило так жарко, что на лесной полянке можно было загорать, если бы не комары. Наша промокшая вчера одежда быстро подсохла на ветру и солнце. Толя сушил свои высокие болотные сапоги у костра. Коля попытался его отговорить, мол, на солнце они высохнут быстрее, но Толя не послушался. Он воткнул в землю веточки и пристроил сапоги у костра.
Мы с Герой пошли на берег озера вымыть посуду после обеда. Мимо нас проплыла на байдарках та группа, что вчера вместе с нами сошла с поезда.
— Салют, коллеги! — снова приветствовали они нас.
Неожиданно налетели тучи, стал громыхать гром. Мы засуетились, собирая разбросанные вещи и продукты, а с неба уже срывались редкие крупные капли.
— Резиной пахнет! — крикнул кто-то.
Толя вспомнил про сапоги, но поздно. Теперь из них можно было сделать разве галоши. Под проливным дождем выходить на воду мы не собирались. Командор поворчал, но мы уже забрались в палатку и незаметно уснули.
Когда проснулись, было тихо, пасмурно и десятый час вечера. Командор предложил тронуться в путь, мы возражать не стали. Ночь светлая, видимость, хорошая, озеро спокойное, все хорошо выспались, да и надоело порядком торчать на этом мысу.
Мы плыли рядом, не спеша, нос в нос. О чем-то весело болтали, шутили, даже пели. Мимо нас проплывали призрачные островки, похожие на оазисы в пустыне, а верхушки елей тянущегося вдоль коренного берега леса напоминали зубчатые крепостные стены. У Командора имелась прекрасная, очень подробная карта, но он ее редко показывал нам, предпочитая ориентироваться сам. От воды поднялся туман, и вскоре видимость стала не больше двух десятков метров. Мы шли вдоль берега от мыса к мысу и все равно заблудились. Зашли в залив, где Командор предполагал протоку в очередное озеро, но никакой протоки там не оказалось. На воде мы уже находились более шести часов, все изрядно устали, проголодались, к тому же хотелось мальчикам налево, девочкам направо. А потому решили — бог с ней, с протокой, остановимся хотя бы отдохнуть и поесть. Хотя по времени полагалось быть завтраку, мы сделали полный обед — щи с капустой, гречневую кашу с тушенкой и компот.
Пока готовился обед, Командор пошел пешком вдоль берега, надеясь разыскать протоку. Ветра не было совсем, в воздухе стоял звон от комаров и горьковатый запах рододендрона, смешанный с еловой хвоей. На карликовой березке выступили крупные капли росы, становилось заметно теплее, туман поднимался вверх, а там, наверху уже виднелись голубые проталины. Стало совсем светло. Из лесу донесся радостный возглас Геры:
— Ребята, черника!
Черникой была усеяна огромная поляна, и вскоре мы забыли про комаров и про то, что Командор отсутствует уже больше часа, все накинулись на чернику, набивая рты полными горстями.
Вернулся Командор. Протоки он не нашел, впереди болото, для лагеря места хорошего нет. Предложил после еды садиться в лодки и проплыть еще чуть-чуть.
Часа через полтора злополучная протока была, наконец, найдена. В протоке шумела небольшая шивера. Командор велел всем причалить и выйти на просмотр. Оценивая сейчас это препятствие, я бы его и препятствием-то не назвал, но тогда эта шиверка показалась мне страшным порогом.
На берегу другая группа сворачивала лагерь, собираясь в путь. Это были те самые ребята, которые встречались нам уже два раза.
— А, коллеги! — снова сказал один из них.
Они с интересом наблюдали за тем, как мы долго просматриваем пустяковую шиверу и нарочито мешкали с отплытием, ожидая родео. Командора это задевало за живое. Они с Надей сели в лодку и прошли первыми. Прошли хорошо, не зацепив ни одного камня. Коля с Толей и мы с Герой, как ни странно, тоже справились с первым препятствием благополучно. «Коллеги» были разочарованы и вскоре уплыли. Командор настаивал продолжить путь но девчата устали, им эта затея не очень понравилась. В конце концов, мы воспользовались стоянкой наших предшественников и остались тут на дневной сон, решив пуститься в плавание как и в прошлый раз — ночью.