Глава 15. РУСАЛОЧЬЕ ОЗЕРО. РАССКАЗ ИВАНА
осле завтрака у Катьки разыгралась страшная мигрень. Она слегла в постель и велела не кантовать ее до вечера или даже до следующего утра. На сегодня была назначена экскурсия к замку Кощея, но Катька участвовать в ней отказалась.
— Может, и мне с тобой остаться? — спросил я.
— Нет, нет, не надо! Лети, развлекайся. Вдруг там Кощея увидишь, привет передавай.
— Возможно и увижу. Хотя, вряд ли.
— Это почему? Ой! — она сморщилась от приступа головной боли. — Давай, лети на свою экскурсию. Ты мне здесь только мешаешь.
— Мы возвратимся, возможно, только завтра. Герман хочет взять палатку и заночевать в лесу.
— Ничего, я переживу. Сейчас таблетка подействует, я здесь полежу, почитаю. А вечером дальнозырик пойду посмотрю, такая штука замечательная, мне так нравится!
— У Кощея была такая штука. Он вам не показывал?
— Показывал, но только когда передавали новости. А киношки мы там у него по обычному видаку смотрели.
Дальнозырики и на самом деле вещь удивительная, с нашим 3D телевидением не сравнить. Похоже, работает на принципе голографии — не нужно никаких очков, можно даже погулять посреди транслируемого изображения, оно бесплотно. Правда, в отдельных случаях при прямой трансляции мелкие предметы могут попадать из экрана прямо к вам в комнату. Сам видел, как во время одного репортажа из дальнозырика вылетел воробей.
До назначенного времени отлета экскурсионной группы оставалось еще минут пятнадцать. Я прошелся по комнате, заглянул в окно. Все окна жилых помещений избы выходили во двор, а противоположная стена, где коридор, была глухая, его освещали только два окна с торцов, а в вечернее время масляные фонари. Зачем так сделано, совершенно непонятно. Я мельком глянул вниз, не собирается ли там уже народ, отлетающий на экскурсию? Около деревянного изваяния мишки за баскетбольной площадкой стояли и беседовали два человека. Один из них, кажется, Герман. Впрочем, не поручусь — он стоял ко мне спиной и его загораживал баскетбольный щит. Но я даже не смотрел на него, потому что мое внимание было приковано к его собеседнику. На незнакомце был дорогой расшитый золотом камзол местного покроя и широкополая шляпа, при виде сверху загораживающая пол-лица, но я бы дал голову на отсечение, что узнал его бороду. Это же наш старый знакомый — тот самый толмач! Так вот он где! Значит, они на самом деле каким-то образом связаны с Германом. Они где-то познакомились, толмач рассказал ему про амулет, и они вместе открыли свое дело — вот эту самую турфирму.
Я пулей выскочил из комнаты, как д’Артаньян из кабинета де Тревиля, когда узрел в окно герцога Рошфора. На лестнице я столкнулся с Константином: «Прошу прощения!», потом на крыльце чуть не сшиб с ног Колобкова: «Извините!», потом со всех ног рванул к скульптуре медведя…
Герман шел мне навстречу. Один. И почему-то в синей футболке, а только что я его видел в бежевой.
— Вы уже готовы? — спросил он.
— Где этот?!
— Кто?
— Бородатый! С которым вы разговаривали.
— Да не было тут никого, — спокойно и уверенно ответил Герман.
— Блин! Неужели глюк?
— Бывает. Ваша супруга летит с нами?
— Нет, у нее мигрень, она решила остаться.
— Ну, замечательно. То есть, очень жаль! Зато у нас подбирается чисто мужское общество. Тем лучше.
***
Мы летели над лесом уже больше трех часов примерно в северо-западном направлении. Под нами пролегала широкая и гладкая, вымощенная булыжником дорога. Мы двигались вдоль нее. Я узнал эту дорогу, кажется, ее называют Большой Серединный тракт. Эта магистраль соединяет столицу с главным портом Алмазной долины на Сине-море. По дороге в обоих направлениях двигались длинные вереницы повозок, запряженных ломовыми лошадьми, их обгоняли легкие экипажи и верховые. Значит, торговля идет, жизнь кипит.
Когда дорога повернула на запад, Герман продолжал двигаться прежним курсом. В дымке над лесом уже виднелись голубоватые пока еще скалы, и я их узнал — это как раз и есть замок Кощея. О том, что это не просто скалы, а замок, начинаешь догадываться только с более близкого расстояния. На таковом расстоянии мы и оказались где-то минут через сорок.
Здешний Кощей — отличный мужик, мы с ним подружились в прошлом году. Это не сухонький костлявый старикашка преклонного возраста, а мужчина в самом расцвете сил. Я уже вам рассказывал, что он представитель инопланетной цивилизации, цивилизации бессмертных, потому что в их организмах отсутствует ген старения. Они достигли в своем физическом развитии совершенства, а в интеллектуальном — колоссальных умственных способностей. Они научились путешествовать в космосе и среди миров, изобрели мощнейшие технологии. Кстати, дальнозырики, да, думаю, что и печи-компьютеры внедрили в этот мир именно они. Но они несчастны, ибо лишены возможности любить и производить потомство. Попробуйте прожить шесть тысячелетий и иметь со своими соплеменниками противоположного пола исключительно дружеские и деловые отношения — уверяю вас: наскучит. Поэтому представители кощеевой цивилизации расселились по разным мирам и пытаются найти народ, у которого можно позаимствовать недостающий ген. Попутно они помогают отсталым народам развивать свой технический прогресс. А у народов, владеющих магией, им есть и самим кое-что позаимствовать.
— Значит, вот тут и живет знаменитый Кощей Бессмертный, — не то задал вопрос, не то констатировал Колобков.
— А внутрь мы на экскурсию не пойдем? — спросил Константин, вглядываясь через фотоаппарат-зеркалку с телеобъективом в причудливые разновеликие башни, с бойницами и окнами в готическом стиле.
— Нет, — ответил Герман. — Кощей не бывает особенно рад гостям, поэтому замок окружает очень сильное защитное поле, преодолеть которое невозможно даже с помощью магии. Сколько бы мы не летели к замку, ближе, чем на это расстояние, подлететь нам уже не удастся.
— Чушь собачья, — скептически произнес Колобков.
Мокус молчал и никак не комментировал происходящее. Он только достал фотоаппарат-мыльницу, несколько раз щелкнул и снова занялся своим ноутбуком, с которым не расставался никогда. Похоже, экскурсия мало его интересовала, было вообще странно, зачем он отправился в полет, мог бы просто щелкать по клавишам у себя в номере. Оживился он только когда Герман произнес:
— Я специально решил отправиться на эту экскурсию с ночевкой, поскольку вечер предлагаю провести на озере, где водятся русалки. Там мы посмотрим небольшое шоу, потом поужинаем у костра, разобьем палатку и заночуем.
— Вместе с русалками? — заинтересовался Мокус, отрываясь от компьютера.
— Заранее предупреждаю, — ответил Герман, — ни на какие шуры-муры не рассчитывать. Во-первых, это опасно для жизни…
— СПИД? — с иронией в голосе решил уточнить Константин.
— Нет, гораздо серьезнее. Асфиксия и утопление в воде, как пишут в судебной экспертизе. И второе, русалки подрядились только выступать в шоу, озеро — не дом терпимости, смотреть можно, но трогать — ни-ни. Короче, все согласны с такой программой? Или мы возвращаемся на базу?
— Согласны, согласны, — подтвердили мужики.
Сначала я подумал, что шоу нам будут показывать такие же русалки, как и лешие на турбазе в «Лукоморье», — то есть переодетая группа мастериц синхронного плавания. Но вскоре я начал узнавать места, да и Герман подтвердил правильность моих догадок, что мы направляемся к Русалочьему озеру.
— Сейчас мы пойдем на посадку, — сообщил он, — К сожалению, дальше ковры не летают. Где-то с километр нам придется пройти пешком.
Тут действительно кончалась зона действия антигравитационных зарядных устройств, которые поддерживают ковры в воздухе. В прошлом году мы едва не разбились из-за того, что не знали об этом, и только чудом дотянули до озера и плюхнулись в него. Герман посадил ковер на заболоченную, поросшую хвощем и багульником поляну. Через несколько секунд над нами повисла туча комаров.
— Кому репелленты? — спросил наш экскурсовод.
Мы тут же выстроились к нему в очередь, по ходу дела отплясывая камаринскую.
— Что, Гера, опять экскурсантов привез? — прозвучал сзади старушечий голос.
— Да уж привез, теть Шур.
Обернувшись на голос, мы увидели невысокую пожилую женщину со спутанными зелеными волосами, свисающими из-под видавшего виды неопределенного цвета чепчика, в перепачканной болотной тиной душегрейке и в резиновых сапогах примерно сорок шестого, если не больше, размера.
— Добрый вечер, — поздоровался Колобков и ехидно спросил: — Простите, вы — Баба-яга?
— Здравствуй, милок, — ответила старушка. — Да господь с тобой, какая ж я Яга! Кикимора я, не признал, что ли?
— Простите, мамаша, не признал, — смутился тот. — Если честно, за свою жизнь был знаком только с одной кикиморой — это моя первая жена.
— Это кто ж такая? Уж не Зойка ли?
— Не, ее Люськой звали.
— Товарищ шутит, — пояснил Герман. — Его бывшая — представительница другого мира и вовсе не имела к нелюдям никакого отношения.
— Да я уж так и поняла. Я ж ведь давно привыкла, что люди нашим именем всяких лахудр да стервозных баб называют. И чем мы виноватые? Ничего плохого людям вроде и не делаем. А в молодости-то мы очень даже ничего, — эту последнюю фразу она произнесла с жеманно-кокетливой интонацией. — Среди нас и красавицы есть.
— Да ладно, теть Шур, не берите в голову. Пойдем мы.
— Ступайте с Богом, добрый путь!
Герман взвалил на плечи рюкзак, в котором находилась палатка, а также спальные мешки, топор, котелок и наш сегодняшний ужин. Ковер-самолет он скатал и спрятал в кустах, прикрыв его куском полиэтилена. Рюкзак был довольно увесист — палатка видно здоровенная. Я предложил свои услуги по переноске груза, но Герман отказался:
— Да ладно. Тут идти-то всего ничего.
Что ж, мое дело — предложить. Минут через пятнадцать мы вышли на знакомый мне берег.
— Время еще есть, — наш провожатый посмотрел на часы. — Поставим пока шатер.
С этим делом мы справились быстро и пошли на берег озера. Здесь были установлены лавочки для зрителей. С высокого крутого берега открывался хороший обзор.
— Садитесь пока, — предложил Герман.
Мы сели. Из лесу вышел молодой вихрастый паренек, как тут же выяснилось — местный предприниматель. По скромной цене он предлагал нам напрокат бинокли.
— Полгрошика на сеанс, налетайте, господа, торопитесь, последние пять штук остались!
И чего ради тогда торопиться, нас и так пять человек, а другой экскурсионной группы вроде и не ожидалось.
— Так у нас нет местной валюты, — развел руками Константин.
— Не вопрос, я конвертирую, — предложил свои услуги Герман.
— А какой курс?
— Один к десяти. Один грош — десять баксов.
— Ни фига себе! — произнес бизнесмен, но, тем не менее, достал из кармана пятидолларовую купюру.
— И мне, — сказал Колобков. — Только я рублями, можно?
— Без разницы, — ответил наш инструктор.
— А это кто? — шепотом спросил я у Германа, кивнув в сторону предприимчивого паренька, когда тот удалился.
— Это? Да так, Анчутка. Здешний парнишка, он нам помогает. За осветителя и вообще… Внимание!
Яркий свет прожектора осветил пятачок на поверхности озера, зазвучала музыка. Конечно же, и тут не обошлось без наших современных прибамбасов — сюда притащили электрогенератор, софиты и аудиосистему. Из воды вынырнули шесть русалок. Четверых я сразу узнал по прошлогоднему своему путешествию — это Светка, Машка, Дашка и Галина. Остальные две — новенькие, Эльвиры, в которую в том году влюбился Лешек, среди них не было. На всех, по сравнению с прошлым годом, появилась дополнительная деталь одежды: помимо хвоста — сверкающий серебристой чешуей лифчик.
Сзади кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Это была одетая в балахон русалка, Светкина мамаша, которую мы спасали в прошлом году. Ее тогда взял в заложницы негодяй-толмач, а Светку, свою дочь, он подговорил соблазнить меня и выпросить в подарок амулет Золотого Льва. Но, русо туристо, обликум морале. Амулет Светка не получила, а мамашу ее мы вызволили.
Я открыл было рот, чтобы поздороваться, но она приложила палец к губам, сунула мне в руку кусок бересты и исчезла. Я взглянул на бересту и в сумерках уходящего дня прочитал написанное на нем единственное слово: «Остерегайся!». Кого остерегаться? Германа? Русалок? Но спросить было уже не у кого.
Представление длилось около часа. Девушки, как дрессированные дельфины, прыгали через обручи и друг через дружку, ныряли, кидали мяч, играли под водой горящими факелами. Зрелище, конечно же, было красивым. Мужики смотрели в бинокли и щелкали фотоаппаратами. За фотосъемку тут тоже взималась плата в один грош. А я забыл свою камеру на турбазе. Ну и ладно, все равно при монтаже Катька заставила бы удалить эти кадры. В конце феерии появился Нептун. А может, Посейдон или водяной, короче, какой-то мужик с седой длинной бородой, в длинноволосом седом парике, в короне и с трезубцем. Русалки поводили вокруг него хоровод, высунулись по пояс из воды, поклонились и, взмахнув хвостами, скрылись под водой. Что-то недоброе показалось мне в облике этого Нептуна, я даже взял у Колобкова бинокль, чтобы получше его разглядеть, но не успел — Нептун тоже удалился.
Ужинали мы практически в полной темноте, при свете костра. Электрогенератор выключили для экономии бензина. У костра мы расположились чисто мужской компанией, видимо девушкам на самом деле настрого запрещалось общаться с экскурсантами. После ужина мы посидели на бревнышках, глядя на огонь, поговорили… ну, в общем, всем известно, о чем мужики разговаривают в лесу, ежели с бабами они разговаривают о лесе. Мои спутники, впервые попавшие в сказочный мир, были удивлены, что вопреки всем народным преданиям, хвосты русалок отделимы от их тел, а проще говоря, хвост — это нижняя половинка гидрокостюма с моноластой, надеваемая на ноги.
— А то я все думал, как же они размножаются, — заметил Колобков. — Не икру же они мечут!
— Жесть! Так чем они тогда от обычных девчонок отличаются? — резонно спросил Мокус. — Только тем, что плавают здоровски?
— Во-первых, они умеют дышать под водой, — пояснил Герман. — Не задерживать дыхание, а именно получать из воды кислород. Кикиморы, кстати, тоже так умеют. Это довольно схожие виды нелюдей, но русалки могут жить и в морской воде, а кикиморы — исключительно пресноводные и предпочитают теплые заболоченные озера, старицы или нечищеные пруды. Русалки могут значительное время находиться под водой. Кроме того, откуда, вы думаете, у них берется хвост?
— Отрастает, — хихикнув, заметил Константин.
— Правильно. Не в магазине же они его покупают и не а ателье на заказ. Русалка рождается с хвостом, и он растет вместе с ней. Снимать хвост она начинает только по достижении половой зрелости, то есть в возрасте 130 — 150 лет.
— Чего, чего?
— Да, нелюди живут по 500 — 600 лет. А один леший есть в районе Скалистых гор, ему уже за тысячу.
— Ну ни фига себе, — удивились мужики.
— Так что почти полтораста лет мать таскает свое чадо на горбу, если надо выйти на берег. И на дерево на ночлег со своим дитем на загривке залезает.
— А в этом озере только половозрелые русалки плавают?
— Да. Беременные и мамаши с несовершеннолетними живут на другом озере в заповеднике. Оно заколдовано, туда никто попасть не может.
— А зимой они что делают?
— Погружаются на дно водоема и впадают в анабиоз.
— А топят мужиков они зачем?
— Ну, это не физиологическая потребность, а закон их рода. Так они заботятся о чистоте крови, опасаясь случайных кровосмешений, поскольку не признают постоянных браков. Если русалка не утопила своего партнера, она больше не имеет права рожать. И ее дочь от этого спаривания не имеет права рожать.
— А еще говорят, — припомнил я, — что они родившихся мальчиков тоже топят.
— Чепуха! Русалка не может зачать мальчика. Так уж устроена их генетика.
— А если русалка захочет иметь постоянного партнера, скажем, выйти замуж?
— Тогда она должна сжечь хвост и уйти к людям. После сжигания хвоста она теряет способность дышать под водой.
— А кикиморы тоже с хвостами? — спросил Мокус.
— Нет. Но у них длинные и широкие ступни ног и перепонки между пальцами.
— Типа ласты?
— Да, как ласты, только уже несъемные. Такие огромные лапти несколько уродуют их экстерьер, зато выше щиколоток, девчонки-кикиморы очень красивые. Этот вид гораздо ближе к людям, но держатся они обособленно и стараются не входить с людьми в контакт. Вид тоже малочисленный и вымирающий. Они, кстати, обоеполые. Взрослые особи создают семьи и живут как люди: строят жилища и носят одежду. Они не зимуют под водой, живут в избах, питаются клюквой, морошкой, вяленой рыбой и водорослями. По весне подростки и молодежь покидают родителей и уходят на болота. Мальчики и девочки держатся порознь вплоть до создания семей. А вот общаться с людьми они не хотят, стесняясь своих нижних конечностей. Потому-то они и вымирают, что живут обособленно. Сколько им ни говорили обновить кровь посредством смешанных браков с людьми, они — ни в какую. Кстати, этот вид существовал и в нашем мире, и они являются далекими предками людей.
— Разве они, а не обезьяны? — с сомнением произнес Мокус.
— Нет, ни обезьяны, ни питекантропы, ни неандертальцы, ни австралопитеки не были предками человека. Все это — отдельные ветви эволюции. Я как раз защищал докторскую диссертацию на эту тему.
— Вы доктор? — удивился Константин.
— Да, доктор. Профессор антропологии. Не все же время я был директором турфирмы. Просто в современной России наука перестала быть востребована, поэтому приходится как-то выживать. Зато, имея возможность попадать сюда, я собираю уникальнейший материал, который вдруг да когда-нибудь пригодится. Не мне, так потомкам. Так вот, кикиморы. Человек, как вид гомо сапиенс, если вы обращали внимание, сильно отличается от остального животного мира. И совершенно не приспособлен к жизни на Земле. Посудите сами, любое животное может прожить без укрытия, без одежды, без орудий труда и без огня. Ни один человек не проживет и года даже в самой благоприятной климатической зоне, если будет лишен всего этого. Почему человек не имеет шерстного покрова? Почему он ходит на двух конечностях? Ведь это не самый быстрый способ передвижения, к тому же очень большая нагрузка на позвоночник Человек не может охотиться голыми руками, скорее он сам станет добычей хищного зверя.
— Первобытные люди жили в густой траве, — высказал Мокус мнение, наверняка почерпнутое из какого-нибудь научно-популярного фильма производства Би Би Си. — Там они ловили перепелок, или каких-нибудь куропаток, и собирали их яйца. А на двух ногах ходили, чтобы иметь лучший обзор, чтобы заметить врага и чтобы собирать плоды с деревьев.
— Так-то оно так, — возразил Герман, — но для того, чтобы сорвать с дерева яблоко, совсем не обязательно ходить на двух конечностях, можно лишь изредка приподниматься, как это делают многие животные. А чтобы обнаружить врага, достаточно иметь хорошее зрение и слух. Да и главное — не только заметить врага, но суметь от него убежать. А человека на земле не догонит разве что черепаха. По крайней мере, любой хищник точно догонит. Нет, первые люди жили в воде. Причем не на глубине, а на мелководье, на плесах. Они не плавали, они бродили, бродили примерно по грудь в прогретой солнцем воде, питались мелкой рыбешкой и моллюсками, водорослями. А ночью находили себе убежище в ветвях деревьев, как это делают русалки. Только с изменением климата, когда стала существенной разница дневных и ночных температур, когда наступили суровые зимы, люди ушли на сушу, стали искать убежища в пещерах и строить жилища, научились делать копья — ведь они уже умели пользоваться острогой — и шить себе одежду от холода, и добывать огонь.
— Чушь это все собачья, — резюмировал Колобков. — Человек создан Господом по образу и подобию своему. Только Он вдохнул в него душу и научил работать руками.
Вот это да! А я и не знал, что наш Колобок настолько религиозен, я думал, что он махровый атеист. Впрочем, может быть, он просто придуривался.
За разговором мы пили чай. Точнее, это был не чай, а отвар каких-то растений. Мне вкус его не понравился, очень уж сильно отдавал веником. Поэтому я сделал глоток и не смог больше. К тому же, вспомнил предостережение пожилой русалки. После чая всем захотелось спать, мы отправились в палатку и довольно быстро отрубились.