Глава 15. ОДИНОКИЙ ВСАДНИК
лавный хребет горной системы Злых Духов все еще был скрыт от нас дымкой тумана и проглядывал сквозь нее едва заметным контуром. После перекуса я занял место пилота, поднял ковер в воздух и направил его в сторону хребта, лёту до которого оказалось не так уж и много, всего минут пятнадцать-двадцать. Перевалив через хребет на бреющем полете, мы очутились над долиной с чахлой растительностью в виде невысоких лиственниц и можжевельника и хаотическим нагромождением покрытых лишайником обломков скал.
— Вот она, — торжественно объявил Лева, — долина, о которой я говорил. А за ней уже и граница Шема Ханства.
Туман понемногу рассеивался, слегка развиднелось, но вечернее солнце по-прежнему оставалось скрыто за пеленой облаков. Вся долина, тем не менее, просматривалась хорошо. Сколько хватало глаз, ее окружали горные хребты и, скорее всего, она была труднодоступна как для конного, так и для пешего. Собственно, это и не долина вовсе, а просто огромное плато. И тут я увидел этих животных. Сзади прямо мне в ухо восторженно закричал Лева:
— Они! Это они! Безвздоховые одноруки!
Должен сказать, что зрелище оказалось впечатляющим. Длинные гладкокожие серые тела без какой бы то ни было растительности, толстые, как у бегемотов, лапы, массивные, тяжелые, вытянутые хвосты, покрытые сверху какой-то чешуей, продолговатые с круглыми ушами «крысиные» головы, из которых росли хоботы, оканчивавшиеся длинными щупальцами, будто из хобота торчал осьминог. Точнее – пятиног, потому что щупалец было пять. Из пастей высовывались по два саблевидных клыка и множество острых зубов. Потрясали также размеры чудовищ — от щупалец на хоботе до кончика хвоста они были длиной с двухсалонный «Икарус».
— Сейчас у них брачный период, — продолжал комментарии Лева. — В это время они наиболее опасны!
— Они хищники или травоядные?
— Они всеядные. При таких размерах пищи им постоянно не хватает, поэтому большую часть времени они проводят в спячке. Оживают на два-три месяца, пожирают все, что попадается на пути — от мышей до яков, съедают и всю растительность, от кустика до травинки, потом начинают брачные игры. Как во всем живом мире самцы добиваются расположения самок и дерутся за обладание ими с соперниками насмерть. А самки, забеременев, ложатся баиньки и к очередной побудке, месяцев через десять, приносят приплод.
— А когда же они наиболее БЕЗопасны? Когда спят?
— Лучшее время для охоты — когда самки укладываются спать, а самцы еще какое-то время ходят полусонные. Молодь в это время наедается тем, что еще осталось не съеденным в долине. А спящего однорука найти, как ни странно, очень нелегко. Они маскируются среди камней, его и не заметишь, пока не наткнешься, приняв за обломок скалы или большой валун. А спят они очень чутко. А однорук-шатун – это… это… Не знаю с чем сравнить даже. Короче, сами понимаете.
Я сбавил скорость, чтобы получше рассмотреть чудовищ. Два самца, как раз, занимались поодаль выяснением отношений. Сцепившись хоботами в рукопожатии, они пытались повалить один другого на землю. Иногда кто-нибудь, изогнувшись, ударял соперника хвостом, и, судя по звуку, такой удар был очень ощутимым, от него даже вздрагивал наш ковер. А прямо по курсу огромный однорук преследовал добычу, какую-то тварь помельче. Впрочем, нет, это вовсе не тварь. То есть, конечно же, тварь, но нам подобная.
Я был не прав, полагая, что плато недоступно для всадника, потому, что от монстра как раз удирал всадник на белом коне в белых одеждах и красной бейсболке, надетой козырьком назад. Дела его, похоже, были совсем плохи. Вот-вот чудовище настигнет его, схватит своей пятерней и отправит в пасть, сначала молодца, а потом лошадь. Не раздумывая, я врубил форсаж и направил ковер вдогонку, чтобы каким-нибудь образом помешать этому. Судя по характерным звукам, доносившимся сзади, Лева уже заряжал свое ружье.
— Подлети саженей на тридцать, буду стрелять в глаз, чтобы не испортить шкуру.
— Ты еще о шкуре думаешь! — возмутился Вольф. — Стреляй быстрее, видишь, лошадь уже совсем выдохлась!
Лошадь и впрямь заметно устала. Еще немного и она просто свалится. А сзади доносился топот, как стук колес бронепоезда — еще два однорука присоединились к погоне. Они мчались метрах в ста позади и на удивление быстро сокращали разрыв. Просто уму непостижимо, насколько проворны эти огромные и с первого взгляда неуклюжие твари. Они передвигались размашистой рысью, сотрясая землю, которая сотрясала воздух, а с ним и наш ковер. Лева выстрелил. Вернее попытался выстрелить, потому что ружье дало осечку. Погода все время стояла мокрая, да и мы столько времени находились то в воде, то у воды, поэтому порох, видимо, отсырел. Лев выругался. А однорук уже ухватил пальцами хобота свою жертву. Вольф выстрелил из нашего пистолета, но для такой громадины это было не более чем комариный укус. И тогда я подумал, ведь однорук-то безвздоховый! Если он дышит кожей, то…
Не теряя ни секунды, я решительно посадил наш ковер прямо на спину чудовища. Мы, все четверо, оказались верхом на одноруке, а ковер-самолет накрыл его как попоной. Зверь отпустил на время жертву и стал мотать хоботом из стороны в сторону, пытаясь освободиться от неожиданной ноши. Пару раз он чуть не прихлопнул нас как комаров. Еще минуты две продолжалась эта скачка, прежде чем монстр начал задыхаться. Движения его стали медлительнее, что позволило всаднику уйти в отрыв. Но два других преследователя поравнялись с нами и помчались вперед. Я поднял ковер в воздух и как раз вовремя, поскольку от недостатка кислорода однорук рухнул на землю. Если бы он придавил нас с ковром или без ковра, или один ковер, продолжение этой повести вы вряд ли бы узнали. Я поравнялся с конником, ребята быстро втянули его на ковер и мы взмыли вверх. Что ж, а бедной коняге придется стать добычей одноруков, спасти ее не представлялось никакой возможности, два преследователя уже настигли свою жертву. Очнулся и монстр, на котором мы покатались верхом, вскочил на ноги и присоединился к своим товарищам. Оттуда уже доносилось жалобное ржание. Чтобы не наблюдать разворачивающуюся трагедию, я прибавил скорость и набрал высоту.
Спасенным всадником в белых одеждах оказалась черноволосая девушка. Она еще находилась в состоянии шока и, похоже, неадекватно оценивала обстановку, поскольку кусалась, царапалась, пыталась вырваться и спрыгнуть с ковра, а нас называла гнусными наймитами и что лучше бы ей оказаться в желудке у однорука, чем возвращаться домой. Сквозь свист ветра мне тяжело было разобрать все слова, которые она там выкрикивала, но Вольф, кажется, сумел ее успокоить, поскольку девица вскоре перестала вопить и даже прижалась к нему, укрываясь от ветра
Все плато этого затерянного мира, как я уже говорил, окружала горная цепь. Перевалив через нее с восточной стороны, я выбрал относительно ровную площадку и пошел на посадку. Да, обстоятельства немного усложняются. Не спасти девчонку, было бы, конечно, преступлением, но что теперь с ней делать? Домой она, видите ли, не хочет, а таскать ее с собой никакого резона нет. Не посвящать же ее в наши планы! Может, у нее найдутся какие-нибудь родственники неподалеку, куда бы удалось ее по-быстренькому сплавить.
После посадки первым делом разминаю затекшие конечности и спину. Наша новая спутница почти совсем успокоилась, лишь только хмуро и слегка испуганно, как пойманный дикий зверек, разглядывала нас. Ей было на вид лет семнадцать-девятнадцать. Ее можно бы назвать милашкой, почти красавицей. Почти — потому, что ее портили чуть-чуть, совсем чуть-чуть длинноватый носик и слегка, совсем слегка слабоватый подбородок. А может мне так показалось, потому что мне нравится Катька и в любой другой женщине я постоянно нахожу какие-нибудь изъяны. Наконец она совсем пришла в себя.
— Кто вы? Кто вас послал? Это мой отец велел вам схватить меня? Так знайте, я лучше проткну себя кинжалом, чем вернусь в его дворец!
Ишь ты, дворец! Это уже заявочки… Папаша небось из этих, скоробогатых уголовников, которых почему-то принято называть «новыми русскими». Хотя чего это я? Мы же не на моей родине… Ну хорошо, «новыми шемаханцами».
— Успокойтесь, милая барышня, — обольстительным голосом заговорил Вольф. — Мы совершенно незнакомы с вашим отцом. Просто мы случайно пролетали мимо и не могли позволить такому очаровательному созданию быть заживо съеденной. Вы абсолютно свободны, но вы потеряли лошадь, а выбраться из этой глухомани самостоятельно вам будет нелегко.
— Вы повздорили со своим отцом, — назидательно продолжил я, обращаясь к пацанке. — Это, конечно, ваше семейное дело, и нас оно не касается, хотя должен заметить, что старших надо слушаться и уважать. Но я не об этом. Может у вас проживают где-нибудь поблизости родственники, у которых бы вы переждали до перемирия с вашим папенькой. Мы можем доставить вас туда. Мы бы с радостью оказали вам и б’ольшую услугу, но у нас очень мало времени, мы торопимся по важному делу.
Сам удивляюсь, как смог произнести столь длинную и учтивую тираду. Девица, кажется, проглотила язык. Она смотрела на нас затравленным зверем и молчала как рыба об лед. В конце концов соизволила вымолвить:
— Мне некуда деваться…
— Но ведь куда-то вы направлялись, пересекая долину одноруков. Или это такой оригинальный способ самоубийства?
— Сама не знаю. За мной гнались. Была погоня. Я ускакала в горы. Потом эти ужасные животные, потом вы…
— Очень доходчивое и вразумительное объяснение.
— Хочу есть! — вдруг заявила пигалица, причем неожиданно таким твердым тоном, что нам стало ясно, пока она не утолит голод, добиться от нее ничего путного все равно не получится.
Верстах примерно в двадцати от места нашей посадки на карте был обозначен наезженный тракт, проходящий в обход гор прямиком в Шема Ханство, до которого, в общем-то, уже и рукой подать. И если на этой дороге мы не найдем какого-нибудь предприятия общественного питания, значит их в этом мире не существует вообще.
— Летим! — скомандовал я.
— Только не домой! — предупредила девица.
— Не домой, не домой, — успокоил я. — До первой харчевни.
Я надеялся, что Вольф сменит меня за рулем, то есть, тьфу, за штурвалом… Короче, за управлением нашим летательным аппаратом, но он предложил новой спутнице руку и усадил ее рядом с собой на пассажирское место. И смотрел он на нее каким-то особенным, как мне показалось влюбленно-восхищенным взором. Так, еще один. То Лешек со своей русалкой, теперь Вольф с этой пигалицей… Там, глядишь, и Левка, наш почтенный отец семейства, в кого-нибудь втюрится! Просто не поход, а выездной дом свиданий! Придется мне одному завершать операцию и в гордом одиночестве возвращаться к Бэдбэару в Алмазную долину, поскольку влюбленных не интересует ни высшее образование, ни человеческая сущность с попутным исправлением характера, ни жалование за три года. Конечно, я не вправе их заставить, да и они не обязаны мне помогать, но есть у меня опасения, что в одиночку пленить шемаханскую принцессу мне будет непросто, все-таки я рассчитывал на их помощь.
Поскольку уже смеркалось, я летел низко, над самым лесом и все равно чуть не проскочил разрезавший чащу леса поперек нашего курса тракт. Сделав крутой вираж (что вызвало отчаянный визг новой пассажирки, но Вольф тут же успокоил ее, прижав к себе), я направил ковер вдоль дороги, и вскоре мы увидели строения постоялого двора. Там находилось несколько построек: собственно трактир, конюшня, кузница, был оборудован загон для лошадей и даже посадочная площадка для ковров — участок коротко скошенной травы и мачта с полосатым чулком, указывающим направление и силу ветра и выложенной камушками литерой «К». Позади постоялого двора, отражая закатные лучи проснувшегося под конец дня солнца, сверкнула река.
В трактире было немноголюдно, а из кухни доносился аппетитнейший запах. Нет, не шашлыка, не жаркого, не борща, а свежей выпечки. Этот аромат свежайшего хлеба, горячих булочек, пирогов и ватрушек просто чуть не сшиб нас, изголодавшихся, с ног. В моем кармане оставался еще целый ендрик из двух, полученных мной в кассе НИИКоГО, поэтому, не стесняясь в средствах, мы заказали роскошный ужин, хорошего вина и всем по отдельному номеру. Трактирщик извинился и сказал, что свободных пяти комнат у него нет. Пришлось поселить в отдельный номер девчонку, а нам расположиться вчетвером. Но и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя человеком: до того надоело спать под открытым небом, умываться из реки или ручья и утирать мо… э… физиономию рукавом. Здесь хоть были простыни, полотенца и рукомойник.
Пока трактирщик накрывал на стол, мы немного, как смогли, привели себя в порядок. Вольф долго крутился перед зеркалом, расчесывая моей расческой свою густую, перец с солью, шевелюру.
— Покраситься, что ли? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Только в какой цвет, в черный? А, может, в рыжий?
— И будешь похож на гривистого волка, — съязвил я.
Да, мужик, похоже, втюрился по-крупному. Может быть и хорошо, может, через эту деваху мы выведаем какие-нибудь подходы к принцессе? Пигалица, судя по всему, из знатной семьи, возможно, имеет выход в свет и с августейшими особами якшается.
Ужинали мы впятером, нашей тесной компанией. Точнее, пока что за столом нас было только четверо — наша великосветская гостья выйти еще не соизволила. Больше в трактире никого не было — все остальные немногочисленные постояльцы разбрелись на покой по своим апартаментам. Мы, как галантные кавалеры, вернее, как дураки сидели за накрытым столом в ожидании. Вообще, со стороны пигалицы это невежливо. Баранина и свинина, конечно же, подождут, но пироги-то надо есть с пылу, с жару, пока они пышные и с хрустящей корочкой!
Наконец она явилась. В своем белом дорожном костюме (и как он до сих пор мог оставаться белым?!), и красной бейсболке на голове. Только черные кудри распустила по плечам, до этого у нее волосы были заплетены в косу.
— Ой! Пирожки! — воскликнула она, хватая сразу два, еще не успев усесться на лавку.
— Красная шапочка, я тебя съем! — сказал Вольф, заигрывая.
— Не ешь меня, Серый Волк, — кокетливо ответила девица. — Вон, смотри, сколько тут всего вкусного.
— Да я пошутил, я вообще почти вегетарианец.
— А пироги действительно замечательные! — продолжала щебетать девица. — Надо будет бабушке немного захватить, она их очень любит. Вы же отвезете меня к бабушке?
Мы пожали плечами.
— Вот вы, — она обратилась ко мне, — спрашивали, нет ли у меня каких-нибудь родственников, у которых я могла бы переждать до примирения с отцом. А я вам отвечаю: у меня есть двоюродная бабушка, тетя моей покойной матери. Вы отвезете меня к ней?
— Всенепременно! — тут же расстелился Вольф.
Господи, неужели все влюбленные мужики такие дураки? Интересно, при взгляде со стороны, я рядом с Катькой тоже веду себя как идиот?
— А где живет ваша бабушка? — поинтересовался я.
— Не так далеко, в Даймондтауне.
— О-паньки! Вообще-то мы в конечном итоге собираемся туда. Может быть, какая-то тысяча верст — это и не крюк для бешеной собаки, но мы проделали нелегий путь, чтобы выполнить в Шема Ханстве одно важное дело. На обратном пути мы вас с удовольствием закинем. Если хотите, поживите день-другой в этом трактире.
Девица гневно стрельнула на меня глазками.
— Не расстраивайся! — успокоил ее Вольф (они уже на «ты»!). — Этот вопрос мы еще обсудим. На худой конец, я знаю тут недалеко одно надежное местечко, где можно на пару дней схорониться.
— Но у меня с собой нет ни вещей, ни денег. Моя дорожная сумка была привязана к седлу и теперь, наверно, в животе у одной из тех жутких тварей. Мне даже не во что было переодеться, чтобы выйти к столу, пришлось в этом дорожном костюме…
— Он тебе очень идет! — заметил Вольф. — Ты выглядишь в нем просто как принцесса!
— А я и есть принцесса, — тихо произнесла она. — Только тс-с-с!
Девушка покосилась в сторону трактирщика, не подслушивает ли. Но тот был занят бокалами за своей барной стойкой и даже не смотрел в нашу сторону.
— Вам я откроюсь, вы, кажется, порядочные люди и не наймиты моего отца. Да, я — шемаханская царевна. Отец хочет насильно выдать меня замуж за человека, которого я не люблю, за правителя Алмазной долины. А мне плевать на всякую там дипломатию и эту чертову политику! Я не хочу и все!
Черт побери, вот так компот!
В это время трактирщик вышел из-за стойки. Мне показалось, что он, все-таки, слышал наш разговор и направляется к нам, чтобы отобрать у нас принцессу и препроводить ее во дворец к отцу. Но он поменял направление и открыл ставни на одном из окон, выходящем на улицу. Оказалось, что там, за окном, и не улица вовсе, а смежное помещение, хотя я готов был поклясться, что это наружная стена и никаких пристроек там и в помине не было. Через окно ворвалась громкая музыка (раньше ее не было слышно), в помещении за стеной шел разухабистый перепляс.
— Что это там за веселье в соседней комнате? — спросил я чисто риторически. – Свадьба, что ли, какая?
Принцесса прыснула, чуть не подавившись пирожком. Лева с Лешеком посмотрели на меня с сожалением. Вольф, с присущим ему тактом, разрядил ситуацию.
— Ваня прибыл к нам из чужедальней страны, где еще не слыхали о дальнозыриках.
— Последнее как бы изобретение троллей, — пояснил Лешек. — Яблочко по блюдечку в сравнении с этой штукой — вааще отстой! Объемное изображение, разрешение офигительное, звук чистейший! Но как это все работает — представления не имею.
Решив, что меня разыгрывают, я подошел к окну. Казалось бы, что человека, прибывшего из мира карманных компьютеров, умных телефонов и плазменных панелей трудно чем-либо удивить! Но тут действительно объемное изображение и полный эффект присутствия. Я шагнул через окно и оказался среди плясунов. Я мог бы потрогать их руками, но они оказались бесплотными, я проходил сквозь них, и они постепенно растворялись. Топот коня и ржание привели меня в себя. Раздался громкий окрик:
— Куда прешь под копыта!? Жить надоело!?
Вооруженный всадник в латах проскакал мимо меня. Я стоял посреди мостовой. Плясунов вокруг не было, как не было и окна в стене трактира. Я вернулся в помещение через входную дверь. И снова увидел это окно, а за ним — перепляс. Чудеса, да и только!
— Ну что, убедился? — спросил Лешек.
— Да, уж…
— Не каждый может себе позволить дальновидик — офигенно дорогая штука, поэтому тролли придумали такой рекламный ход — устанавливают их за гроши в общественных местах, пусть, мол, народ привыкает, глядишь, кто и раскошелится.
Музыка стихла, за окном (не могу назвать его экраном) потемнело, а когда посветлело, оказалось, что там студия, а за столом сидят два диктора, мужчина и женщина.
— А теперь новости Алмазной долины, — произнес мужчина.
— Впервые состоятся свободные выборы, — продолжила женщина.
— Учитывая требования различных политических объединений, решено провести первые в истории страны свободные выборы главы государства на альтернативной основе.
— Уже известно имя первого и пока единственного кандидата на эту должность, им стал Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, повелитель Алмазной долины, Его магейшество Бэдбэар.
— Руководство НИИКоГО обеспокоено кражей из института прибора «двенадцать-ноль-семь».
— Этот прибор был похищен три дня назад, о похитителях ничего не известно. Если прибор попадет в руки террористов, дело может обернуться вселенской катастрофой. Ведется следствие.
— Такая-сякая, сбежала из дворца.
— Сегодня после полудня, отправившись на верховую прогулку, пределы Шема Ханства покинула наследная принцесса Даяна. Версии о похищении или несчастном случае пока не рассматриваются.
— Любого, кто сможет дать информацию о местонахождении инфанты, ждет крупное вознаграждение. Взгляните на портрет.
Все окно заполнило лицо нашей спутницы. Напрасно девчонка пряталась за спину Вольфа и надвигала на глаза козырек бейсболки, трактирщик уже сверлил ее взглядом, и в голове его шел сложный мыслительный процесс. Справиться с четырьмя здоровыми мужиками он, конечно, не в состоянии, но гуднуть по дальнослову может, только вот как сделать это, не привлекая к себе внимания, поскольку Вольф уже не спускал с него глаз, и взгляд его не предвещал ничего утешительного. Похоже, это был не взгляд, а приговор. Спасло трактирщика только чудо: входная дверь с треском отворилась, и в трактир ввалились четыре стражника в латах, с мечами и копьями. Огнестрельного оружия при них не было, но это не утешало, поскольку и холодным они могут нашинковать нас как вареную свеклу к винегрету. Левкин же дробовик и мой пистолет остались в номере наверху.
— Всем оставаться на местах! — проревел один из вошедших. — Руки за голову! Ваше Высочество, мы уполномочены препроводить вас во дворец!
Лева с Вольфом не сговариваясь подняли тяжелый дубовый стол и метнули его в группу стражников. Те опешили, не ожидая сопротивления.
— Вань! Хватай Даяну и наверх! Мы их задержим!
Ребята вооружились обломками стульев и бочками, сдерживая натиск разъяренных стражников. Те, возможно, не догадывались, что у нас ковер, поэтому смело теснили защитников наверх, считая, что там мы окажемся в западне — под окнами наверняка дежурят их соратники.
Ковер не может пролететь в узкое окно, стартовать надо с крыши. Но ведь на крышу еще предстоит каким-то образом выбраться! Принцесса решительно распахнула окно, шагнула на карниз, ухватилась за край крыши и, сделав подъем переворотом, оказалась наверху.
«Давно ли гимнастикой занимаетесь?» — захотелось тут же спросить. Но не до того было. Главное — не ударить теперь в грязь мо… э… лицом. Не повторить подобный трюк я посчитал бы ниже своего достоинства. Драка уже приближалась к дверям нашего номера. Я передал царевне свернутый рулоном ковер, потом рюкзак и Левкин дробовик, после чего вскарабкался на крышу в то самое время, когда ребята влетели в номер и принялись баррикадировать дверь.
Мы раскатали на покатой, крытой черепицей крыше ковер. Управление оказалось ближе к девчонке. Она, не раздумывая, заняла место пилота, крикнула мне:
— Держись!
И резко стартовала. Сделав вираж, она притормозила у окна, и ребята запрыгнули к нам, конечно же, в тот момент (самый последний момент), когда дверь рухнула под натиском стражников.
— Лети в сторону Долины! — крикнул Вольф своей ненаглядной. — Вдоль реки!
Что ж, это правильно. Вдоль реки проще ориентироваться, поскольку почти совсем стемнело, к тому же, когда кончится действие АГЗУ, приводниться будет правильнее, чем рухнуть на землю.
Да, так и не удалось нам сегодня поспать на простынях. А ведь уплачено, ендрик я заплатил трактирщику вперед!
Больше часа мы летели со свистом чуть ли не на максимальной скорости. Разгоняться на всю железку темной ночью, конечно, рискованно. «Ночной полет – не время для полетов…» — вспомнились мне слова какой-то песни. Даяна вела ковер почти на бреющем — так нас труднее было бы засечь, даже если у преследователей есть ковры и за нами погоня. Но на поворотах реки при большой скорости есть опасность врезаться в деревья, и несколько раз мы этот финт чуть было не исполнили. Похоже, у преследователей ковров не было, а если и были, то все равно они безнадежно отстали.
— Дай эту, — толкнул меня Лешек, — вечную свечу.
— Не такая она уж и вечная, — проворчал я и, порывшись в рюкзаке, протянул ему фонарик.
Батарейка почти совсем разрядилась, фонарь светил тускло. Я подумал, что Лешек хочет использовать его в качестве фары, так это все равно, что тушить пожар из детской игрушечной лейки. Но Лешек достал свой индикатор действия АГЗУ и минут через пятнадцать сказал:
— Ета, садиться бы пора бы…
Царевна не стала спорить и, выбрав песчаную косу у берега, ловко посадила на нее уже обмякающий ковер. Спать мы легли всей толпой, преодолев условности, на подстилке из лапника, накрывшись нашим ковром-самолетом.