Глава 9. ИСТОРИЯ ЕМЕЛИ
крыльца ему навстречу кинулась моложавая женщина неопределенного возраста с распущенными волосами.
— Убился! Покалечился! Горюшко ты мое! Говорила, и мне надо было идти с тобой, почему не позволил? — заголосила она, бросаясь Емеле на шею.
— Потому, Марьюшка, что я тиран, деспот и самодур, — ответил он, обнимая жену. — Чего расстроилась, ничего же не случилось! Ну, довольно реветь, стыдно же перед гостями. Собери-ка нам на стол лучше.
Мы вошли в избу и уселись за широкий дубовый стол. На столе в мгновение ока (куда там бабкиёжкиной самобранке) появилась картошка с грибами, моченые яблоки, домашняя колбаса, сало и кувшин с вином. С печки за нами с интересом наблюдали две пары любопытных глаз. Глаза принадлежали двум девчонкам, очевидно близняшкам, октябрятского возраста. Лешек состроил им рожу и глаза спрятались в дальнем углу.
— Чего испугались, дурехи? — сказал Емеля. — Дядя пошутил, он добрый.
Две милые мордашки снова показались из темноты, но пойти на контакт, все-таки, не решались.
— Это наши младшие, — пояснил Емеля, — Муська и Дуська. Покамест тушуются. Ничего, пообвыкнут, прибегут, еще не отвяжутся. А старшой наш, Степан, в университете еще, допоздна учится.
— На мага учится? — спросил Лешек.
— Не, он у нас прагматик. По коммерческой части. Ни механиком не захотел стать, ни чародеем… А Марьюшка моя знаете кто?
— Ой, да прекрати, Емеля, — хозяйка опустила глаза и залилась румянцем.
— Да ладно, чего там, все свои. Царевна она у меня, так-то вот. Бывшая только. А вообще, царская дочь, правда-правда.
Вино и впрямь оказалось отменным. Мы выпили за знакомство, за хозяйку-царевну, за хозяина-изобретателя.
— Скажи, Емеля, — спросил я, — зачем тебе понадобилось строить махолёт? Это же тупиковый путь развития авиации.
— По своей воле ни в жисть не стал бы, да только человек я подневольный. И черт же дернул меня пойти на службу государственную! Вы, как я погляжу, люди приезжие, судя по одежке, по выговору, да еще потому, что помочь мне взялись. Многого, наверно, из тутошних дел не знаете.
— Не знаем, — подтвердил я. — Но очень хотели бы знать.
— То длинная история, долго сказывать.
— А мы не торопимся. Если только вас стесняем, так можно и в сарай… То есть в мастерскую перебраться.
Лично мне очень хотелось выяснить, что же это, в конце концов, за город и что в нем, черт возьми, происходит.
— Ничего-ничего, — ответила Марьюшка. — Мы гостям всегда рады, а уж Емеле-то выговориться ох как хочется.
Мы пропустили еще по стаканчику чудесного вина и уставились на Емелю. Тот покряхтел немного, собрался с мыслями и начал свой рассказ.
— Поймал я как-то раз в проруби щуку. Совершенно случайно. Черпанул ведром, а она — вот она, из ведра выпрыгнула, здоровая, однако, на льду трепыхается, а в прорубь назад попасть не может.
— Ну и что мне, — говорю, — с тобой прикажешь делать? Выпотрошить, да на сковородку кинуть? Или в суп?
А она молчит, как рыба об лед, хвостом только тук, да тук.
— Ладно, уж, — говорю, — ступай себе с Богом. Не стану из тебя уху варить, да и пост к тому же нонче. А у тебя, небось, щурята малые.
Взял ее на руки и отпустил в прорубь. Подхватил я ведра с водой, иду домой и словно слышу голос в голове:
— За то, что пожалел ты меня, Емеля, отплачу я тебе сторицей. Я ведь не простая щука, волшебная…
— Ага, — перебил я рассказчика. — Скажи только «по щучьему велению», и любое желание твое исполнится…
— Не мешай, — осадил меня Вольф. — Что дальше-то?
Лешек и Лева слушали, разинув рты, Марьюшка умиленно улыбалась, две пары глаз на печке осмелели и светились лукавым блеском.
— Ну вот, — продолжал Емеля, — Я тебя, говорит, уму-разуму научить смогу. Ты, мол, без всяких профессоров-университетов великим мастером станешь. Да тогда в нашем царстве и университета-то не было. Когда, говорит, разум есть, да руки умелые, любые чудеса тебе по плечу. Короче, я, мол, буду твой ум, а ты — мои руки.
— О”кей, — отвечаю, — в смысле, согласен.
Иду, значит, я с ведрами к избе, тропинка скользкая, ведра тяжелые, вот и думаю, как бы так сделать, чтобы вода в дом сама ходила. И слышу в голове голос: «А вода-то, она сверху вниз бежит. Ежели большущую бочку наверху выше всех домов поставить, а в нее такой машиной специальной, навроде водяной мельницы, воду из реки накачивать, так уж оттуда по желобам можно воду в каждый дом пустить». Собрались мы с мужиками, репу почесали, обсудили, деньгами скинулись, заказали у гномов такую бочку, да желоба закрытые железные…
— Трубы, что ли?
— Во-во, трубы. Так вот у нас в деревне водопровод и появился. А потом смотрю я как-то на самовар. Когда он закипает, из него такая струя пара свищет, крышку поднимает! А щука мне и нашептывает: «Так ведь этот пар можно и работать заставить!». Вот и паровая машина мне придумалась. Печеход мы ее прозвали, потому как на печь очень смахивает. С полей зерно на ней возили, да в плуг запрягали, молотить ее заставили. А потом пилу еще к такой машине приделали, вручную дров-то не напилишься, а зимы у нас ух какие студеные!
А государство в ту пору было у нас ма-а-аленькое, феодальненькое. И правил тогда нами царь Колян Второй, отец Марьюшкин. Прознал, значит, царь про чудеса в нашей деревне и повелел мне к нему явиться. Ну, я сажусь на печеход, в ту пору мы без рельсов, так, по земле на них ездили, и подруливаю на царский двор. Тут-то мы с Марьюшкой впервые увиделись и сразу друг друга полюбили.
Марьюшка опять слегка зарумянилась.
— Да ну тебя, Емеля. Гостям такие подробности совсем не интересны.
С печки спрыгнула не то Муська, не то Дуська. Лешек показал ей козу.
— А я не боюсь, — заявила Муська и устроилась у Лешека на коленях.
Спрыгнувшая следом за сестрой с печи Дуська облюбовала колени Вольфа, предварительно поинтересовавшись:
— А ты правда можешь в волка превратиться?
— Угу, — честно признался Вольф. — А у тебя есть красная шапочка?
— Есть! Только сейчас не превращайся, ладно?
— Ладно. Я потом, когда с пирогами к бабушке пойдешь.
Тем временем, Емеля продолжал свой рассказ:
— У царя, понятно, свои в голове тараканы. Война, говорит, скоро. А наши пушки стреляют уж больно медленно и не метко. И заряжать их тяжело. Коли придумаешь, как пушки скорострельными сделать, озолочу, министром сделаю. Тут мне щука в голове подсказывает: «Ежели, мол, порох и ядра не в дуло класть, а наделать снарядов заранее, да через казенную часть их заряжать, то скорость стрельбы не в пример выше станет. А ежели еще и прицел соорудить, то и меткость повысится». Короче, сделал я, как щука велела, и артиллерия наша сразу мощнее стала. И еще одну штуку придумали: печеход мы железом огородили от стрел вражеских, да от пуль и пушку на него поставили.
— Так это танк, что ли? — догадался я.
— Во-во. По-нашему короб. Короче, к войне мы были готовы во всеоружии, и когда заморский принц попер на нас, мы теснили его только так. А потом, когда принц уже был готов к капитуляции, уж не знаю, какая Коляну Второму, батюшке-то Марьишкиному, блажь в голову стукнула, да только начал он вести сепаратные переговоры о перемирии.
— Прикольно! — прокомментировал Лешек.
— Ага. Да ладно бы так, он еще перемирия ради и Марьюшку заморскому принцу в жены пообещал отдать, словно контрибуцию какую.
— Не выражайся, пожалуйста, — опять залились краской Марьюшка.
— А что я такого сказал? Вот и пойми ж ты! Словно блоха его какая укусила. Ну, этого мы стерпеть не могли, и весь народ тоже заволновался. Короче, бунт начался. А сдается мне, неспроста все это, кому-то оченно на лапу эти волнения были, словно все подстроено: бунты, восстания, митинги, правые, левые… Боярская дума всю ночь в царских палатах просидела, якобы решали, как государство спасти. А сами взаперти там квасили! Царя-батюшку в башню под арест посадили, а Марьюшке воевода помог бежать, мы с ней на лесной заимке схоронились. Наутро царь от престола отрекся и тайно бежал в Заморское королевство, где, по слухам, через несколько лет и скончался, царствие ему небесное (Емеля перекрестился, Марьюшка и девочки тоже). А боярская дума самораспустилась, и началась в нашем уже не царстве, а непонятном государстве жуткая анархия. Дьяк Милюка тогда призывал ему временные полномочия на власть дать.
Мы с Марьюшкой не стали в царские хоромы возвращаться, а зажили здесь, в этой избе. Не захотели мы в эту драку за власть ввязываться. Лично я всегда был далек от политики, да и Марьюшка к власти не стремилась. Нам и тут хорошо, слуги нам без надобности, водопровод есть, сортир, я извиняюсь, теплый, до витру в поле не бегаем. Щука подсказала, как механизм сделать, чтоб белье само стиралось. А еще я одну штуку затеял: хочу в подполе печь сложить, чтоб в котле воду грела, а из этого котла по трубам по всей избе тепло бы шло. Изба-то большая, одной печью не натопишь, а пять печек замучаешься топить, ведь верно?
— Тоже щука подсказала? — спросил я.
— Не, сам допер. Но я отвлекся. Началась, значит, анархия. И вдруг, как снег на голову, появился этот Бэдбэар…
— Великий волшебник, маг и чародей… — начал перечислять Лева.
— Да брось ты, нет у нас жуков-тараканов.
— А как были бы? — спросил я.
— О, видать ты не местный. Жуки-то, они не простые бывают, обученные. Они все слышат, все запоминают. У них в жо.. э… в заду есть, как бы это сказать…
— Флэшка? — подсказал я.
— Вроде того. Запоминалка. Посидит он, жучок, тута, а потом летит прямо в канцелярию Бэдбэара и садится там на чудо-печь. И печь рассказывает все, что этот жучок видел-слышал, кто какую крамолу говорил.
— А чудо-печь тоже вы со щукой придумали?
— Не, это тролли. Они секрет знают, как делать чипы. Ни я, ни щука никак не допрем, в чем там фишка.
— Они выращивают биоорганическую культуру по планарно-нейрорефлекторной технологии, получается квазивитафибросгусток со свойствами логических элементов, запоминающих, либо арифметических устройств. Потом надо, чтобы на этот сгусток посмотрел василиск, сгусток каменеет и получается чип, в зависимости от функционального назначения размером от кирпича до макового зернышка, — выпалил Лешек.
Мы, разинув рты, не перебивая выслушали эту тираду обычно немногословного и косноязычного Лешека. Яга была права, в чипах он разбирается.
— Тролли — очень обособленный народ, — продолжил Емеля. — Одни из немногих, они еще остались непокоренными. Если бы не секрет чипов, на них бы махнули рукой, а может, устроили бы им экономическую блокаду, и они бы вымерли. А так с ними приходится считаться, несмотря на то, что у них правит король, то есть монарх и совсем нет свободы и народовластия. Так что Бэдбэар пока их не трогает.
Так вот, я и говорю, появился этот Бэдбэар. Говорят, он прилетел на огненном шаре и опустился прямо аккурат во дворе царского терема. И хоть мы уже, почитай, без малого тысячу лет не верим в древних языческих богов, народ заговорил, что это Ярилов посланник соизошел с небес. Короче, Бэдбэар быстренько приложил палец к носу и подобрал то, что плохо лежало — власть в нашем государстве.
— Позвольте, позвольте, — сказал я. — Я слышал, что Бэдбэар правит Алмазной долиной уже лет пятьдесят, а по вашему рассказу все это случилось сравнительно недавно.
— Двадцать пять лет, как минуло. Ну да, в этом году у нас с Марьюшкой серебряная свадьба, а все в тот год и случилось. А незадолго до того молва твердила, сойдет, значит, с неба получеловек, полубог и станет самым могущественным вершителем судеб людских, великим магом и чародеем станет.
— И стал?
— Почти. Он ввел свои порядки, развел канцелярщину и бюрократию, окружил себя серыми дьяками и этими, как их, секретарями. Он обюрократил всё! Придумал это, как его… Патентное бюро. Теперь все, что появляется в мире из научных открытий и изобретений — все должно вноситься в книгу патентов. Да вот беда: и славу, и деньги получает не тот, кто какую штуку выдумал, аль сделал, а тот, кто первый в книгу записался. Вот и получается, что печеход придумали не мы со щукой, а какой-то Стивыч, а дальнослов якобы изобрел некий Эдич, хотя я доподлинно знаю, что этот Эдич только в трубку алёкать изобрел, а дальнослов один леший выдумал.
— Я — леший, — признался Лешек.
— Я знаю, что ты леший. — согласился Емеля.
Через минуту до него дошло.
— Ты?! Тот самый леший?!
— Ну да! Вот он, дальнослов-то, один из первых.
Лешек достал из кармана штанов корявый сучок.
— Могу тебе погудеть, могу еще куда.
Емеля долго тряс Лешеку руку и приговаривал:
— Рад, рад, очень рад! Не думал, что вот так вот, за этим вот столом… За это выпить надо! — и наполнил из кувшина наши кружки.
— Ну и вот, — продолжал он после небольшой паузы. — Стал он нами править, Бэдбэар-то. Первым делом, где огнем, где хитростью, подмял под себя все окрестные царства. Обозвал эти земли Алмазной долиной, а себя — ее Повелителем.
— А почему Властелин ночи?
— Не знаю. Для красного словца, наверное. Вот, потом принялся за покорение дальних государств. Говорил, что это святое дело, что мы приносим и людям, и нелюдям счастье, свободу и народовластие, что скоро все мы заживем богато и счастливо. Кое-кто, конечно, погрел на этом руки, но в целом мало что изменилось, только богатые стали еще богаче, а бедные — беднее. Непокоренными сейчас остались тролли, Шема Ханство, Кощеево царство и Заморское королевство. Троллей он не трогает, потому что они тогда уничтожат секрет своей умной техники. Кощей силен, он ему просто не по зубам. Заморское княжество далеко, а Шема Ханство вот-вот падет, уж не мытьем, так катаньем он его достанет, будет еще одна провинция Алмазной долины.
— Кстати, а почему долина Алмазная, я что-то тут ни одного алмаза и не видел?
— Все алмазы в подвалах у Бэдбэара. Вы с какой стороны прибыли?
— С восточной.
— Видели горы, там, вдалеке, на северо-востоке?
— Ну, видели.
— Там живут гномы. Они добывают руду, плавят железо, медь, олово. Там же и заводы, где делают стальные слеги, отливают пушки, собирают печеходы и короба. А главное — добывают и гранят алмазы. Потом их с большими предосторожностями, с многочисленной охраной переправляют во дворец Бэдбэара. Этой зимой было одно дерзкое нападение на поезд, в котором везли алмазы, перебили охрану и украли целый мешок! Там же, на месте преступления, нашли и трупы троих бандитов, кто-то из шайки застрелил товарищей и скрылся. Так его и не нашли. А то, что мы тут, в Долине, все в алмазах купаемся, это элементарное запудривание мозгов провинциалам и народам потенциальных противников, чтоб сдавались легче.
— Ясно. Но ты так и не рассказал, для чего махолет строил.
— Махолет-то? Сейчас расскажу, как раз подхожу к этой теме. Гномы, они очень трудолюбивы и неприхотливы. За свой труд получают гроши. Мне, кустарю одиночке, с ними не тягаться. Вот я и пошел на службу, нанялся к властелину придворным механиком. Сначала мне велели придумать, как музыку, что оркестр играет, в ящик упаковать, дабы потом ее без оркестра много раз можно услышать было бы. Подумали мы со щукой, подумали и решили, что проще всего музыку на вощеный валик записывать: раструб, мембрана, игла и валик с пружиной, вот и звукописец. А звукоигратель так же работает, только наоборот. Вы, наверно, их видели — такие звукоигратели в каждом трактире стоят.
— Видели, — подтвердили мы.
— Бэдбэар мне за это и премию отвалил. Да вот беда, в патентную книгу все равно записали, что эту штуковину Эдич придумал, он же мой шеф непосредственный. Теперь ему идет процент с каждой продажи звукописца и звукоигрателя. Так вот, махолет. Потребовались Бэдбэару палубные летательные аппараты. Чтоб с корабля взлетать могли. Строит он сейчас корабль огромный для похода на Заморское королевство. Такой огромный, что целый город на нем поселить можно. И нужны ему на том корабле самолеты-разведчики.
— Так метла и антиграв, чего проще-то! — сказал Лешек.
— Нет, правителю надо, чтоб аппарат этот летал автономно и без всякой магии. И потом, ни в жисть Кощей ему антиграв не продаст. А нам со щукой тот секрет разгадать не по силам, тут ведь магия. Вот и приходится изобретать велосипед… То есть махолет. Конечно, можно поменять подход, ну в смысле пойти другим путем, типа ветряную мельницу положить на спину, лопасти раскрутить ей, она и полетит.
— В нашем мире, откуда я попал к вам сюда, такая штуковина есть, и она летает. Я имею в виду, что на ней можно летать. Вертолет называется, — пояснил я.
— Серьезно? Жаль, я думал, что первый додумался до этой идеи. Только у меня пока нет движителя, который с должной скоростью эти лопасти раскрутил бы. Руками крутить замумукаешься. Паровая машина не подходит, тяжела больно и оборотов мало… Но и это, в конце концов, не проблема, покумекать можно, идея уже есть. Просто, честно говоря, мне хочется весь этот процесс, мягко говоря, саботировать, то есть направить разработку по заведомо ложному пути. Эдич все равно не допрет, что его водят за нос.
— Не допрет, — согласился Вольф, — полгода-год. А дальше?
— Все равно будет с пеной у рта доказывать Бэдбэару перспективность создания махолета. И получать от него пистоны за неудачи.
— Он же на тебе потом и отыграется, — предположил Лева.
— И пусть его, я человек подневольный, мне не привыкать. Зато хоть какое-то моральное удовлетворение.
— Что-то я все больше убеждаюсь, что этот Бэдбэар не такой уж и всесильный маг, — произнес я.
— Боюсь, я вас разочарую, но он вообще не маг…
— Ты чё, серьезно? — Лешек испуганно округлил глаза.
— Простите, если я наступаю на святое. Можете не придавать моим словам большого значения, возможно, это субъективно.
— А если так, то не наплевать ли мне тогда на его поручения и не попытаться ли самостоятельно пробраться к Кощею?
— А что за поручения и зачем тебе к Кощею?
Настало время и мне вкратце поведать свою историю. Я не стал утомлять слушателей подробностями, рассказал только самое основное и закончил повествование описанием визита к великому и ужасному.
— Да-а, — протянул Емеля. — Ну, для чего ему Шема Ханская царевна, тут, как говорится, без комментариев: и девушка симпатичная, и наследница престола… Молодильные яблоки (а что, как не молодильные яблоки эти самые плоды древа из садов Хой Ёхе?) — это для того, чтобы не ударить лицом в грязь и покорить сердце молодой красавицы. Но зачем ему понадобился прибор управления погодой? Уж, небось, не для развития сельского хозяйства в Алмазной долине…
— Так эта разработка НИИКоГО предназначена для управления погодой?
— Да. И запрещена к использованию конвенцией белых магов повсеместно, поскольку может нанести огромный вред природе и привести к экологической катастрофе вселенского масштаба. Опытный маг и безо всяких приборов умеет вызывать дождь, грозу и даже небольшой смерч, но локального масштаба и на небольшой промежуток времени. А ежели по своей прихоти кому в башку взбредет климат изменять, так это уж, извиняйте…
— Короче, я влип в дерьмо по самые уши, — мне стало себя жалко. – Не выполнить его повеление – не одолеть Кощея, а выполнить…
— А если этот Бэдбэар окажется простым кидалой, типа получит свое и спасибо не скажет? — похоже и у Лешека проснулось неверие в великого мага.
— У нас с ним договор, — напомнил я.
— Договор… — повторил Емеля. — Он хозяин своего слова, он дал, он и взял назад. Но то, что он знает лазейку к Кощею, это точно. У него есть серый дьяк, Милюка, тот с Кощеем уж триста лет не в ладах и по слухам знает ахиллесову пяту Кощея.
— Пяту? — удивился я, — а я всегда считал, что у Кощея — яйцо слабое место.
— Это я образно. Но и зная этот секрет, одолеть Кощея непросто. Ходят слухи, что у Милюки, у дьяка этого, есть Книга Судеб, в которой прописано, что одолеет Кощея человек не от мира сего, ну, то есть, не из нашего мира. Может это ты и есть?
Книга Судеб…, задумался я. Чушь все это собачья. Но верить хочется. Не владея всей информацией, я уже смирился с тем, что приходится плыть по течению и выполнять все сваливающиеся на меня миссии с рьяным энтузиазмом исполнительного студента-практиканта. Стало быть, и от возложенного на меня Бэдбэаром поручения не убежать, придется расслабляться и получать удовольствие. Ну и ладно, буду его получать. В конце концов, на дворе лето, тепло, экологическая обстановка в этом районе нормальная, воздух чистый, путешествие продолжается, я пока живой, здоровый, полон сил и храню в сердце надежду увидеть своих друзей такими же как и я, — живыми и здоровыми.
— Наплевать на поручения Бэдбэара тебе нельзя, — как бы в подтверждение моих догадок произнес Емеля. — Ты у него под колпаком. Маг он, может, и посредственный, но интриган опытный, к тому же у него есть и немагические рычаги воздействия на людей — тайная полиция, жуки, спецагенты, наемные убийцы… Уж коли ты подписал контракт, он тебя и под землей достанет.
Дверь в избу отворилась, и вошел молодой парень, лет восемнадцати с огромным фингалом под левым глазом.
— А вот и Степа, наш старшенький, — сказала Марьюшка. — А что у тебя с глазом, сынок?
— Как чего, — ответил за Степу Емеля. — Опять митинговал, наверно.
Степан понурил голову и опустился на лавку.
— Ну скажи, сынок, зачем будущему коммерсанту соваться в политику?
— По-видимому, гены, — предположил Емеля. — Ведь царский же внук, все-таки.
— В стране должно быть истинное народовластие, это будет способствовать развитию частной собственности и свободного рынка, — продекларировал Степан.
— Нет, не гены, — прокомментировал Лева. – Монархию отрицает.
— А у вас что, нет свободного рынка и частной собственности? — удивился я, ибо мне, на первый взгляд, показалось, что строй в этом государстве явно не социалистический.
— Недостаточно, — ответил Степа. — И вообще, в этой стране должна быть изменена вся политическая система. Власть не может принадлежать одному узурпатору. Ее необходимо передать народному собранию.
— Сын, твоя задача — получить образование и начать трудовую жизнь, — назидательно произнес Емеля. — Тогда я смогу с чистой совестью отправиться к праотцам. Плетью обуха не сломишь. Доброе ли дело от стражников тумаки получать?
— Ничего, им тоже досталось.
— Да пойми, они не противники ваши, у них работа такая — порядок поддерживать. А вы, понимаешь ли, безобразия нарушаете!
— Наоборот, мы боремся за порядок…
— Ну ладно, хватит. Перед гостями стыдно.
— Да вы уж извините, засиделись мы чего-то, — сказал я. — Пойдем, пожалуй. До свидания. Даст Бог, еще встретимся.
— Счастливый путь, не забывайте нас. Если что, милости просим, чем можем — поможем.
— Спасибо!
* * *
На улице совсем стемнело. Лично я уже перестал ориентироваться в чужом городе. Удивительное дело, в лесу найду дорогу с закрытыми глазами (я не хвастаюсь: то, что мы с Лешеком плутали вокруг путеводного камня, так это все потому, что я даже предположительного направления тогда не знал), а вот в городе могу заплутать в два счета. Так что, вся надежда была на Леву, он единственный из нас бывал в этом городе и поэтому уверенно вел нашу группу обратно в гостиницу.
Немного ослабла лямка рюкзака. Я остановился, чтобы подтянуть ее.
— Давай понесу! – предложил Вольф.
— Да ладно, управлюсь. Лямку подтяну только. Вы идите, я сейчас догоню.
Благо, что, наконец, я стал узнавать знакомые места. Ребята пошли вперед. Я подтянул ремешок, застегнул пряжку и привычным движением закинул рюкзак на спину. Внезапно откуда-то из темноты вынырнул одетый в черное человек и занудно зашепелявил:
— Подари мне амулет! Ну, подари, чего тебе стоит! Он тебе без надобности, наоборот, принесет несчастье. Подари, подари, а? Я тебе что хошь сделаю, подари!
Незнакомец был закутан в плащ с капюшоном, лица не разглядеть, но голос показался мне знакомым, шепелявил и гундосил он преднамеренно, стараясь быть не узнанным. Из-под плаща блеснуло лезвие кинжала.
— Подари по-хорошему, хуже будет!
— Напугал!
Я приготовился отразить атаку и нанести ответный удар, но тут послышался голос Вольфа:
— Иван, ты в порядке? А этому чего здесь надо?
Незнакомец, оценив изменившуюся обстановку и уяснив превосходство сил противника, исчез в темноте.
— Что это за хмырь?
— А пес его знает. Охотник за предметами старины.
Я сунул руку в задний карман, проверяя, на месте ли амулет. Артефакт был на месте… То есть как на месте?! Я же сам лично положил его в сейф в кабинете Великого и так далее. У ближайшего фонаря я достал амулет из кармана, чтобы рассмотреть повнимательнее. Да, сомнений нет, он самый. Ну ни фига себе, чудеса в Решетове, елки-метёлки!