Дрова в печке затрещали, потом загудели. Старик очистил две картофелины, сваренные в мундире, порезал их ломтиками на тарелке, посолил, полил постным маслом. Кошка, все это время наблюдавшая за ним сидя на табуретке, спрыгнула, подошла к своей миске и захрустела сухим кормом. Ела она всегда только за компанию с хозяином.
Покончив с трапезой, Старик прошел в другую комнату. Откинув с мольберта ткань, он несколько минут всматривался в женский портрет. Непонятно, от кого он закрывал этот холст, ведь в доме кроме него и кошки никого не было, возможно, просто по привычке. Портрет был еще не окончен. Не хватало фона и некоторых деталей, но с задумчивого лица на него уже смотрели большие грустные глаза, светло-русые волосы струились и падали на левое плечо женщины, потому что голова ее была склонена набок.
Старик никогда не видел этой девушки. Точнее, он видел только ее фотографию, очень мелкую и плохого качества. То была ее аватарка с портала электронной почты. С изображенной на портрете женщиной он переписывался четыре месяца. И за это время они стали друзьями, настолько душевно близкими, что теперь у Старика были три родных человека — его дочь, внучка Дашуля и Она. И еще Кошка. Когда старик работал в своей импровизированной мастерской, Кошка всегда сидела на стуле и наблюдала за ним. И лишь когда Старик прекращал работу и накрывал тканью мольберт, Кошка уходила по своим кошачьим делам.
Старик был художник-неудачник. Точнее, он считал себя гением, но таковым его признавали только он сам и Кошка. В давние советские времена Старик рисовал колбасу, огурцы, арбузы и тыквы для витрин продовольственных магазинов. В начале перестройки сидел у входа в парк и писал углем портреты посетителей, пытаясь заработать. Но сей бизнес не приносил большой выгоды. Устроился в дизайн-студию — расписывать футболки и сувениры. Современные дизайнеры плохо владеют карандашом, умение рисовать «от руки» давало Старику преимущество перед молодыми. Однако супруга постоянно твердила, что он неудачник. Картины его, выставленные на продажу, успехом не пользовались, в Союз Художников Старика так и не приняли. А жена пилила, дескать, не тем он занимается и вообще не умеет жить — вот и дошло до развода.
Домик в деревне Старик купил за гроши — развалюха, да к тому же двести километров от города. Квартиру после развода он оставил жене и дочке. Дочка через год вышла замуж, родила и почти сразу же развелась. Но мужнину квартиру они разделили, и дочка с Дашулей живут отдельно.
В деревне старик продолжал писать картины. Фотографировал свои работы, выкладывал их на собственном сайте. В конце лета похвалила его одна женщина, написала письмо. Завязалась переписка, и не только на тему искусства. Общих тем находилось много.
Так случилось, что почти в тот же день, когда Старик получил первое письмо от своей новой знакомой, в его дом приблудилась кошка. Видимо, какие-то соседи закончили дачный сезон и в город уехали, а кошку бросили. Старик не стал ее гнать, с кошкой веселее. Да и мыши доставать не будут. Думал Старик, как назвать ее, да так и не придумал. Вот и звал ее просто Кошкой. У Кошки сразу появились две привычки: она любила смотреть, как Старик работает у мольберта, и еще всегда сидела у него на коленях, когда он переписывался с Людмилой.
Виртуальную знакомую звали Людмила, ей было тридцать девять лет. Долго не раскрывал ей Старик свой возраст и сразу велел называть себя на «ты». Она и считала его поначалу ровесником. А на днях признался — сколько ж можно таить, все тайное когда-то станет явным. А вчера набрался храбрости, пригласил Людмилу встречать Новый год. Машины у нее, как он уже знал, нет — она водить боится. Старик рассчитывал, что дочь сможет прихватить ее по дороге и привезти сюда. Но дочь не поедет. Надо что-то придумать, девушки нынче пошли избалованные, на электричке два часа, да на автобусе час навряд ли захочет ехать. Ладно, если напишет, что согласна, можно будет решить этот вопрос.
Старик включил компьютер проверить почту. Писем нет, один только спам. Но ничего, до Нового года еще два дня, может, ответит. Он снова посмотрел на портрет. «Завтра закончу, — подумал, — покрою лаком, к Новому году высохнет. Будет ей подарок».
И на следующий день письма от Людмилы не было. Конечно, думал Старик, какой интерес молодке со стариком в деревне Новый год встречать? Но ведь она — единственная, кто похвалила его работы. Она писала, что сама очень одинока, что только с ним у нее душевный контакт, только ему она полностью открывает душу, только с ним ей легко. Написать ей еще? Старик начал стучать по клавишам. Кошка, замурлыкав, устроилась у него на коленях.