Посланник Небес

Глава 18

ригантина «Медуза» направлялась из Касабланки в Уэльс, в порт Кардифф. Она везла почту, кое-какой груз и дюжину пассажиров. Поскольку все пассажирские каюты были заняты, спасенным выделили три гамака в кубрике, чему они были бесконечно рады после сырых досок трюма «Виктории». Гриффитс и Дейк помогали в работе палубным матросам, и этим отрабатывали свой проезд, а Холлис, не слишком искушенный в морском деле, слонялся целыми днями по палубе и старался им не мешать. Чем ближе «Медуза» подходила к туманному Альбиону, тем сильнее нарастала тревога у наших друзей. Когда на горизонте уже показались берега Уэльса, они стояли в уединенном месте на палубе, где их не могли слышать матросы и другие пассажиры, и вели не очень веселую беседу.

— У нас нет ни пенни, — вздохнул Роберт Дейк. — А из Англии нам надо будет срочно сматываться, иначе нас там схватят незамедлительно.

— У меня есть золотой медальон, — напомнил Гриффитс. — Жаль, что перстень с изумрудом отобрали, когда я был связанный. А медальон сохранился. Как думаете, если его продать, этого хватит, чтобы покинуть наш замечательный остров?

— Переплыть Ла-Манш, наверное, хватит, — рассудил Холлис. — А добраться до Нового Света, да еще всем троим  — пожалуй, вряд ли.

— Можно наняться на любое судно матросами, — предложил Дейк.

— Можно. Но только вот что я вам скажу, джентльмены. Лично я торопиться не собираюсь. Я покину Англию не раньше, чем отомщу своим врагам! — твердо заявил Холлис.

— Каким врагам? — удивился Гриффитс.

— Тем, кто нас предал, Винсент. Ты что, забыл, старый черт, по чьей милости мы оказались в таком, мягко говоря, незавидном положении? Тем, кто украл у нас Посланника Небес, кто заявил на нас властям, кто отправил за нами в погоню «Викторию»!

— И ты хочешь…

— Да! Нас предали наши бывшие друзья, Гриффитс. Все шестеро. И твоя родная сестра, кстати, — тоже. Ты разглядел, чьи подписи стояли на документе, который нам показал капитан «Виктории»? И сам Господь распорядился так, что нас подобрала посудина, которая идет к английским берегам, значит, он благословляет нас на святую месть предателям. И все они понесут наказание. Все! Да, они это заслужили.

— И какое ты назначаешь для них наказание?

— Смерть!

— Ты их всех хочешь убить?

— Ну конечно! Разве они не желали нашей гибели? Разве они не написали бумагу с прошением о нашей поимке и аресте? Ты вспомни, что рассказывала твоя служанка. Они сидели в твоем доме и уже справляли по тебе поминки, при этом радуясь и веселясь! И какое они испытали разочарование, когда узнали, что тебе удалось бежать из тюрьмы! И решили отправить тебя в тюрьму еще раз, теперь уже сразу в Тауэр. А Олуэн?! Разве ей не надо отомстить за такое коварство. Ведь это она стащила Посланника Небес!

— Что за Посланник Небес, о котором вы постоянно упоминаете? — поинтересовался Дейк.

— Алмаз. Алмаз огромной величины, равных которому нет во всем мире!

— Тот самый подарок королеве? Значит, это не выдумка?

— Да, этот камень существует. Но никакой, к чертям, это не подарок королеве! И мы не крали его, Роберт, а добыли заслуженно, в качестве приза, в честном бою, по всем законам пиратской этики. Мы потопили испанский галеон, а на его борту находились как раз похитители этого алмаза, которые намеревались удрать в Новый Свет!

— Ах, вот оно что! Тогда мне понятно…

— Что понятно?

— Теперь мне стала понятна одна история. Она произошла сразу после того, как я приобрел вашу «Кассиопею».

— Что за история?

— История не из приятных. Буквально на следующий день после нашей сделки мы вышли в море. Я еще не поменял кораблю название на «Морского монаха», на борту оставалась надпись «Кассиопея». Я собирался отойти подальше на восток и там поохотиться на испанцев. Но едва мы покинули Наветренный пролив, на нас самих напала шхуна с незнакомым мне флагом. Такого флага не было ни у кого из Карибских флибустьеров.

— С черепушкой в профиль, саблей и пистолетом? — уточнил Гриффитс.

— Именно. А как ты догадался? Ты что, видел когда-нибудь этот флаг?

—Эта самая шхуна атаковала нас незадолго до того как мы взяли на борт тебя и твою команду. Мы несколькими удачными выстрелами из пушек повалили ей фок-мачту и ретировались. У нас тогда совершенно не было желания вступать с ними в бой или брать их на абордаж.

— Ясно. А вот я вступил в сражение с этим кораблем. Это была яростная и суровая битва, что называется не на жизнь, а на смерть. У них было меньше пушек, а у меня не хватало людей, чтобы воспользоваться всеми сорока, которыми была вооружена «Кассиопея». Противник оказался очень серьезный, они прекрасно маневрировали и метко стреляли. В этом сражении я положил больше трети своих молодцов. Когда мы схлестнулись в абордажной схватке, ожесточеннее и яростнее битвы мне не припоминается за всю жизнь, если не считать последнее сражение с командой «Виктории».

— Не говори «последнее», — Холлис толкнул Дейка кулаком в плечо. — Я надеюсь, у тебя впереди еще немало баталий.

— Я тоже на это рассчитываю, — улыбнулся Дейк. — Ну, так вот. Мы в этой схватке, все-таки, победили. Их осталось пятнадцать человек, все они были ранены и безоружны. Но они не просили пощады, и все как один готовы были с честью принять смерть. Я велел их не убивать. Это были англичане. Капитан этой шхуны погиб в сражении, но в живых остался один господин, который зафрахтовал это судно. Этот человек и представился графом Эйзенвилем. Он рассказал мне свою историю.

— Интересно, — скептически произнес Гриффитс. — Наверняка самозванец. Лично у меня есть сведения, что граф Эйзенвиль умер в Африке.

— Вполне возможно. Я не спрашивал у него верительных грамот. Короче, он поведал, что приходится каким-то не то дальним родственником, не то близким знакомым Симону ван дер Стелу, голландцу, губернатору Капской колонии на юге Африки. Тот, якобы, за бесценок продал ему клочок земли, тем самым осуществив давнюю мечту графа, поскольку его уже многие годы тянуло поселиться в южной Африке. Честно говоря, я особо и не вникал в подробности его рассказа, слушал в пол-уха просто из вежливости. Дело в том, что побежденных мы не стали, как пленников, связывать и бросать в трюм. Мы дали им рому, а у них от этого развязались языки. Вот и человек, который назвал себя графом Эйзенвилем, решил пояснить мне причину, заставившую их напасть на наш корабль.

Получив этот клочок земли в Капской колонии, он начал копать. Копал, копал и вдруг нашел небольшой алмаз. Потом еще один. Вдохновленный этим, он стал копать еще и еще, и труды его не пропали даром — он наткнулся на богатейшую алмазную жилу. Его состояние росло. Тогда он нанял для работы негров, и уже они стали копать вместо него. Земля Эйзенвиля находилась в стороне от поселений, можно сказать, в глухомани. Он держал в глубокой тайне тот факт, что завладел алмазными копями. Местные чернокожие не представляют себе ценности этих камней, для них это все равно, что для нас простые стекляшки. Поэтому слухи об удаче Эйзенвиля далеко не распространялись. Когда же был найден алмаз весом в четыре тысячи карат, этот факт скрыть уже не представлялось возможным. Слух начал расползаться по Капской колонии. Эйзенвиль испугался, что его просто-напросто убьют, и продал участок. К тому времени он накопал уже такое количество алмазов, что мог бы считаться самым богатым человеком в мире.

Следующий владелец участка оказался менее удачлив — видимо, граф Эйзенвиль выкопал из этой земли все, что было возможно. А по поводу самого большого камня он сделал заявление, что этот алмаз получит в дар от него первая леди Англии, то есть, как только на престол взойдет королева, самый большой в мире бриллиант будет принадлежать ей.

— А что же произошло дальше? — спросил Гриффитс. — Как алмаз попал на испанский галеон?

— А дальше Эйзенвиль решил отправиться в Англию. Он нанял охрану, сел в карету и поехал в Кейптаун. Но конфиденциально и без огласки это сделать не получилось, про этот конвой пронюхали бандиты и напали на него. Они перебили охрану и выстрелили в самого графа, забрали весь груз — а алмазов там было больше чем на двадцать фунтов, не стерлингов, а чистого веса! — и скрылись. Сам Эйзенвиль чудом остался в живых — пуля угодила в медальон на его груди, он только потерял сознание от болевого шока. Он пустился в погоню по следам грабителей. Преступники добрались до Кейптауна, сели там на каботажное судно и отправились в Испанскую Сахару. Очевидно, побоялись садиться на английский корабль, чтобы сразу отправиться в Новый Свет. Эйзенвиль преследовал их буквально по пятам, не упуская из виду и оставаясь незамеченным, но никак у него не получалось вернуть свое богатство. Когда же грабители устроились пассажирами на испанский галеон, перевозящий негров в Америку, он был просто в отчаянии. Однако на его счастье в том порту оказалась хорошо вооруженная английская каперская шхуна — ее-то Эйзенвиль и зафрахтовал. Он подарил капитану алмаз, зашитый в его камзоле на черный день, и сказал, что если пуститься в погоню за галеоном, там этих камней будет в тысячу раз больше.

Погоня длилась долго. Лишь на семнадцатый день пути они увидели на горизонте судно, в котором Эйзенвиль узнал преследуемый галеон. И вдруг, буквально у них на глазах, на этот галеон нападает фрегат, очень похожий на «Кассиопею». Они хотели приблизиться к месту сражения, но в пылу погони не заметили банку и сели на мель. Пришлось ждать прилива, а за это время все было кончено: галеон ограблен и взорван, а фрегат ушел за горизонт.

— Да, — подтвердил Гриффитс. — Этим фрегатом и на самом деле была наша «Кассиопея». Мы потопили галеон и забрали алмазы. После этого нас несколько дней преследовала шхуна. По всей видимости, та самая, на которой плыл граф Эйзенвиль. А что же с ним случилось дальше?

— Мы привезли пленников на Тортугу и там продали в рабство. Выкуп за них платить было некому, убивать мы их не собирались. Сам же Эйзенвиль откупился небольшим алмазом, весом в девять карат, сказал, что это последний из тех, что он добыл на своем участке в Капской колонии. Быть может, так оно и есть, меня ведь это особо не интересовало. Единственное, я поклялся графу, что не нападал на испанский галеон с неграми, что владею «Кассиопеей» не более двух недель и о том, кто захватил его богатство, ничего не ведаю. О дальнейшей судьбе графа Эйзенвиля мне тоже ничего не известно. Честно говоря, я даже забыл про него. Вспомнил только, когда это имя назвал капитан «Виктории»…

— Н-да… — почесав небритый подбородок, произнес Холлис. — Investigabiles viae Domini — пути Господни неисповедимы…

— Значит, богатством графа Эйзенвиля в итоге завладели вы. И как сложилась судьба того громадного алмаза, предназначенного в подарок королеве? Как вы его назвали? Посланник Небес?

— Естественно, мы взяли его себе, — ответил Холлис. — Нас было восемь компаньонов, которые организовали эту, скажем так, морскую экспедицию. Восемь лет назад мы принесли клятву, что не станем делить этот камень, а все вместе будем владеть Посланником Небес. Мы организовали тайный орден из восьми посвященных. Но среди нас оказался изменник. Или смутьян, который тайно начал плести интригу. Или даже группа смутьянов. Короче, в итоге шесть человек предали нас с Гриффитсом, они решили от нас избавиться. Они-то и послали за нами погоню. Есть полное основание предполагать, что в настоящее время алмаз находится у одной дамы, которая выкрала его из тайника у Гриффитса. Теперь камнем владеет она, а может быть, и все шестеро наших бывших друзей. Либо они уже поделили камень на шестерых, либо какой-то один интриган постарается избавиться ото всех остальных членов нашего сообщества. Лично мне это совершенно неважно. Я должен добраться до берегов Англии и я не покину их, пока не отомщу всем предателям! Гриффитс, ты со мной?

— Да.

— А ты, Роберт? Ведь стараниями наших бывших друзей, а теперь — врагов ты лишился корабля, команды и попал в разряд разыскиваемых преступников! И если ты поможешь нам осуществить святую месть, и если мы разыщем камень, то лишь мы трое будем его владельцами.

У Роберта Дейка загорелись глаза.

— Что ж, джентльмены, я тоже с вами.

 

---