Посланник Небес

Глава 20

исс Олуэн Уордли гостила в деревушке близ Тонтона у своей двоюродной тетки, миссис Скарти. У этой престарелой дамы близких родственников не было: детей она нарожать не смогла, а мужа похоронила без малого сорок лет назад. Зато у нее имелась многочисленная армия двоюродных и троюродных племянниц и племянников. Тетка, как уже говорилось, находилась в весьма преклонном возрасте и подумывала о вечном покое, но она еще не решила, на кого из родни будет составлять завещание. Поэтому дальние родственники стайкой кружилась вокруг нее, пытаясь чем-нибудь угодить старушке, чтобы заслужить ее доверие и получить наследство. Надо сказать, особенно богатой собственностью миссис Скарти не располагала — старый обветшалый дом, небольшая ферма, приносящая лишь убытки, дюжина акров земли, в основном — луга, и маленький ларчик с кой-какими побрякушками. Но потенциальные наследники, — а их насчитывалось человек пятнадцать — полагали, что если ко всему этому приложить руки, да еще с головой, то можно получать вполне приличный доход. А если не получится, так хотя бы и продать: ведь с паршивой овцы, как говорится, и шерсти клок сгодится.

Но тетушка, как это было сказано ранее, не торопилась остановить свой выбор, а к старости захворав, порешила, что тот из потенциальных наследников, который ни разу ее не навестит в течение календарного года, может вообще ни на что не рассчитывать. Таким образом, все кандидаты в наследники договорились, что каждый из претендентов раз в году проведет у одра помирающей тетки не меньше — но и не больше! — трех с половиной недель.

Олуэн благополучно отдежурила свой положенный срок и с чувством выполненного долга тряслась в дилижансе, возвращаясь в Плимут. Шансы получить тетушкино наследство были у нее невелики, но и упускать счастливый случай она не собиралась, а потому добросовестно выполнила эту повинность. Дилижанс остановился на базарной площади возле почтовой конторы. Пожитков с собой Олуэн брала немного, поэтому вполне могла дойти до дому пешком, не прибегая к услугам наемного экипажа. Пройдя квартал и свернув на поперечную улицу, она была вынуждена остановиться, поскольку пройти дальше оказалось просто невозможно. По узкой улочке двигалась похоронная процессия, а толпа зевак, наблюдавшая за ней, загородила весь тротуар.

— Кого хоронят? — спросила Олуэн у пожилого мужчины из толпы.

— Да жил тут один джентльмен, очень странный. Все сочинял музыку и устраивал бесплатные концерты. А потом, видимо, на этой почве совсем помешался, напился пьяный, упал в камин и изжарился там, царствие ему небесное!

Мужчина перекрестился.

— Да, да, музыканты, они все не от мира сего, — тоже осеняя себя крестным знамением, понимающе произнесла Олуэн.

Однако в ней зародилось тревожное предчувствие. И это предчувствие не обмануло женщину — за гробом шла миссис Мэтью. Олуэн охватило волнение и испуг. Присоединившись к процессии, она дошла до кладбища, выслушала молитву пастора, бросила горсть земли в могилу. Выражая соболезнования вдове, она поняла, что та не в состоянии поделиться подробностями, а потому не стала ни о чем расспрашивать и отправилась домой.

Дома мисс Уордли немного успокоилась и решила, что сегодня она отдохнет и ничего предпринимать не будет, а завтра отправится к Мэри, они вдвоем посудачат, выпьют вишневой наливки за упокой души бедняги Мэтью, и обсудят все последние новости и сплетни. Наверняка Гарри умер не случайно, кто-то ему в этом помог. Возможно, и сама чертовка Мэри имеет к этому отношение, затеяв какую-то очередную интригу. Утомившись теряться в догадках, Олуэн приняла немного снотворного и легла спать, поскольку все болезни и травмы, в том числе и душевные, лечила сном.

Во сне Олуэн захотела повернуться на другой бок, но не смогла этого сделать. Приоткрыв глаза, она обнаружила, что руки и ноги ее привязаны к кровати. У изголовья ее постели сидел Холлис, а Гриффитс тем временем растапливал камин.

— Что за фокусы! — возмутилась Олуэн. — Это что, такая извращенная форма домогательства? Знаете, что я — честная женщина, так решили меня связать и овладеть мной силой?!

— Спокойно, Олуэн, — ответил Холлис. — Мы это сделали вовсе не из сексуальных побуждений. Просто мы пришли выяснить один вопрос. Совсем пустяковый вопрос. Ответишь на него, и мы тебя отвяжем. Итак, где алмаз?

— Какой алмаз? — видимо, еще не совсем проснувшись, ответила Олуэн вопросом на вопрос.

— Вот только не надо притворства, мисс Уордли, — ласково произнес Холлис. Потом добавил более жестко: — Ты прекрасно знаешь, о каком алмазе идет речь, кукушка чертова! Где Посланник Небес?!

— Так вы его сами забрали и решили сбежать с ним в Америку!

— Мы?! — рявкнул Холлис. — Вот это наглость! Поистине, лучшее средство защиты — это нападение! Еще раз спрашиваю, где алмаз?

— Значит, не вы его взяли?

— Хватит придуриваться! Где он?

— Откуда мне знать? Я три недели гостила у своей двоюродной тетки в Тонтоне. Спросите ее!

— Уж не хочешь ли ты сказать, что это твоя тетка утащила камень? — Гриффитс выпрямился.

Камин запылал, теперь он мог взять себе стул и присесть рядом с Холлисом возле кровати Олуэн.

— Нет, конечно. Но она может подтвердить, что меня все это время не было в Плимуте.

— Алмаз был похищен в тот день, когда мы с Гриффитсом бежали из Плимута. А это случилось без малого полгода назад!

— И кто, по-вашему, это сделал? — с немалым интересом спросила Олуэн, причем, вполне искренне.

Холлис повернулся к Гриффитсу:

— Нет, она просто издевается над нами! — и, посмотрев в глаза Олуэн, крикнул: — Ты!

— Я? — удивилась женщина. — В день после ареста Гриффитса мы перекопали весь его сад, но алмаза так и не нашли. Лично я подумала, что он пропал бесследно. Потом ко мне приходил Уолтерс и он сказал, что, скорее всего, вы вдвоем прихватили камень и сбежали в Америку. А теперь вы приходите, связываете меня и заявляете, что я — похитительница Посланника Небес! Какая наглость! Или вы разыгрываете этот спектакль, чтобы оставить меня без моей доли?

— Ах ты, зараза! — не сдержался Гриффитс. — Вы перерыли весь мой сад, а моей горничной сказали, что это сделали солдаты! Но ты, зато, всех обхитрила. Ты забрала себе глобус, обнаружила в нем мой тайник, а теперь строишь нам невинные глазки и заявляешь, будто бы ничего не знаешь?!

— Глобус?! — Олуэн рассмеялась. — Так вот, оказывается, что значит «в земле»! А мы-то, наивные, копались у тебя в саду! А при чем там розы? Разве на глобусе растут цветы?

— Не строй из себя идиотку! — воскликнул Холлис. — Все, хватит, Олуэн! Или ты скажешь, где камень, или — прощайся с жизнью.

— Боже мой! В глобусе! — Олуэн сделала еще одну попытку подняться с кровати, чтобы побежать и проверить глобус. — Развяжите меня!

— Можешь не вставать, милая, — остановил ее попытки Холлис. — Алмаза там давно нет. Мы уже проверяли в ночь нашего бегства из Англии. Разве только ты сама вновь положила туда камень. Вот если вспомнишь, куда ты его перепрятала, мы тебя сразу отвяжем.

— Но я не брала! Нет, я не брала! Я и представить себе не могла, что алмаз спрятан в глобусе!

— Гриффитс, давай! — Холлис указал глазами на камин.

Винсент встал, подошел к камину и закрыл заслонку. Комната стала наполняться едким дымом. Мужчины закрыли себе лица мокрыми платками.

— Ну, — хрипло и с прононсом произнес Холлис. — Вспомнила? Мэтью тоже так ничего и не вспомнил. Поэтому сейчас он совсем в ином мире.

— Так это вы убили Мэтью? — кашляя, спросила Олуэн.

— Да. И Уолтерса тоже. Ну, вспомнила?

Олуэн ничего не отвечала. Только кашляла.

— Пошли, Гриффитс.

Оба джентльмена вышли из комнаты.

— Стойте! — задыхаясь, крикнула Олуэн. — Я поняла, это Мэри! Кх-хе! Да, это она подговорила меня забрать глобус на память… кх-хе!.. о тебе, Винсент! Возможно, она догадалась о тайнике! Кх-хе! Кх-хе! Да, да, это она, она украла Посланника!

— Спасибо, милая! — Холлис плотно затворил дверь комнаты.

— Постой! — Гриффитс сделал попытку открыть дверь. — А вдруг она не виновата?! Ты же слышал, она сказала, что это Мэри!

Холлис отстранил Гриффитса, не давая ему отворить дверь.

— Разве ты можешь поверить, что бедняжка Мэри, романтичная Мэри, влюбленная в тебя Мэри, способна на такое? Это бред. Или очередная хитрость, чтобы спасти себя. Упрямая баба, даже глядя в глаза смерти, не желает сознаваться. Только она могла вытащить камень из тайника, а теперь хочет забрать Посланника Небес с собой в могилу. Ну и пускай. Лично мне уже не нужен этот проклятый камень! Зато мы выполнили священный долг мести.

* * *

— Ты знаешь, Хол, мне почему-то кажется, будто она говорила искренне. О том, что не знает, где Посланник и вообще…

— Ты опять распускаешь нюни, Гриффитс. Выпей своего любимого бренди и успокойся. Во всяком случае, она получила по заслугам. Теперь нам осталось отомстить двум дамам: Эмили… — он сделал паузу, — и Мэри…

Гриффитс хлебнул из горлышка бренди и на некоторое время задумался, лежа на своей койке в их маленькой комнатке на втором этаже кабачка «В чреве акулы». Мысли не хотели выстраиваться в его голове, но он упорно прикладывал все усилия, чтобы их выстроить.

— Жребий бросать не будем, первым делом надо покончить с Эмили, однозначно! — продолжал Холлис. — Помнишь, что сказал перед смертью Уолтерс? Что отправить погоню за нами его подговорила «твоя лю…» Он имел в виду «твоя любимая сестра». Однозначно!

Холлис еще что-то говорил и говорил, приводил какие-то доводы. Болтовня Оскара мешала Гриффитсу сосредоточиться, поэтому он старался отключиться и не слушать его, и продолжал размышлять. Он уже почти не сомневался в том, что и Мэтью, и Олуэн, и Джулия стали напрасными жертвами. Он уже клял себя за то, что вообще ввязался в эту кампанию мести своим бывшим друзьям.

«Конечно, — думал Гриффитс, — Уолтерс заслуженно понес наказание, как инициатор доноса. Но и все остальные подписались под этой петицией. И Эмили, и Мэри, кстати, тоже! Теперь Холлис не остановится ни перед чем и выполнит задуманное. Однако сейчас, когда уже практически ясно, что надо немедленно отправляться к Мэри и, по крайней мере, попытаться выяснить у нее все, Холлис не торопится и хочет вначале свести счеты с Эмили. А на самом-то деле к Мэри надо было ехать в первую очередь — ведь если она уговорила Олуэн забрать глобус, значит, догадалась, что тайник находится именно там. Так что, вполне возможно, алмаз у нее, и это она, а вовсе не Эмили  подговорила Уолтерса совершить подлый поступок с доносом, поскольку убедила его в том, что якобы подло поступили мы с Оскаром. А Оскар, почему-то, предлагает свести счеты с Мэри в последнюю очередь, а вначале расправиться с Эмили. Логика только в одном — Мэри за двадцать миль в Вудшире, а Эмили здесь, в городе… Они должны убить Эмили, его сестру. А потом?..»

Догадка словно хлопок ворвалась в голову Гриффитса. Так хлопает стаксель при повороте оверштаг. План тоже созрел в его мозгу мгновенно, как ружейный выстрел.

— Ты прав, Хол! Эмили надо убить, и как можно скорее. Быть может, прямо сегодня. Я думаю, прямо сейчас.

— Я рад, Винсент, что ты согласен со мной. Она твоя сестра, я понимаю. Но ведь она тоже причастна к заговору, результатом которого стала ловушка для нас с тобой…

— Да, прямо сейчас, — повторил Гриффитс. — Если до нее уже дошли слухи о гибели Гарри, Джеймса и Олуэн, она может догадаться, что и ей грозит то же самое. И попытается скрыться. Если уже не скрылась.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А вдруг Посланник у нее? Ведь я ей тоже как-то намекнул по секрету, что прячу алмаз в земле. Я сказал это в шутку, но она умная женщина и вполне могла догадаться, что речь идет о глобусе. И тогда получается, что Олуэн забрала глобус уже с пустым тайником.

— Почему же ты раньше молчал?! В этом случае к ней надо было идти в первую очередь!

— Не имеет значения. Если алмаз у нее, то я его добуду. Но в любом случае Эмили надо прикончить. И сделать это должен я лично.

— Ты хочешь пойти к ней один?!

— Да.

— Ты уверен, что справишься?

— Абсолютно, Оскар. Ты мне будешь только мешать. Если она увидит нас двоих, сразу обо всем догадается. Из нее тогда не вытянешь ни слова, уж я-то знаю. А если я буду один, она подумает, что я пришел к ней каяться. И выложит все.

— Может, тебя подстраховать?

— Нет, не стоит. Я все сделаю сам.

Холлис на минуту задумался, потом кивнул одобрительно:

— Хорошо. Ступай.

Гриффитс допил последний глоток бренди и зашвырнул пустую бутылку под кровать. Он встал, накинул плащ, прицепил к перевязи шпагу, которую они реквизировали из оружейной коллекции Уолтерса, взял в руку шляпу и сделал театральный реверанс.

— Иди, иди, — безмятежно лежа на кровати, махнул на него рукой Холлис.

Когда за Гриффитсом закрылась дверь и стихли его шаги на черной лестнице, Холлис быстро поднялся, накинул камзол и пулей выскочил за дверь. Он достаточно быстро настиг Гриффитса и, держась от него на безопасном расстоянии, двигался следом.

Ночь выдалась ясная и довольно холодная. Гриффитс на самом деле шел к дому Эмили. Подойдя к парадной двери, он позвонил в колокольчик. Дверь открыла служанка и чуть не вскрикнула, узнав визитера. Гриффитс зажал ей рот и окликнул сестру. Эмили подошла к двери, прицыкнула на служанку и впустила брата.

Холлис озирался по сторонам, пытаясь найти себе потайное место для слежки. Он знал, что разговор, скорее всего, будет происходить в мансарде, где у Эмили мастерская — чаще всего она именно там проводила конфиденциальные беседы. Холлис решил, что лучше всего будет вскарабкаться на дерево, росшее возле дома Эмили. Оглядевшись по сторонам, не идет ли кто по улице, он допрыгнул до нижнего сучка, ухватился за него руками, подтянулся и, вскарабкавшись на сучок, полез вверх. Вряд ли будет возможно что-нибудь услышать через закрытое окно, но увидеть наверняка удастся, поскольку штор в мастерской Эмили не было.

Когда Холлис забрался по ветвям до уровня мансарды, там как раз появился свет в окне. Кто-то вошел в мастерскую со свечой в руке. Разумеется, это была Эмили. За ней вошел Винсент. Эмили зажгла еще три свечи в настенном канделябре, в мастерской стало светлее. Брат и сестра разговаривали минут десять. Потом Винсент достал пистолет. Эмили что-то кричала, наверно обзывала его всякими нехорошими словами и говорила что-нибудь типа «Стреляй, подонок!»

Выстрел был хорошо слышен через окно, но сначала из дула пистолета вырвалось пламя и облако дыма. Эмили прижала обе ладони к груди, они окрасились красным. Женщина еще что-то выкрикнула, покачнулась и упала. Распахнулась дверь в мастерскую — на звук выстрела — прибежала служанка, открыла рот и схватилась за голову. Даже сквозь плотно закрытое окно донесся ее визг. Гриффитс пригрозил ей пистолетом, и она тут же закрыла дверь с противоположной стороны. Убийца походил по мастерской, нашел холщевый мешок, запихнул в него тело сестры и выволок из помещения.

Досмотрев эту немую сцену, Холлис стал спускаться с дерева. Где-то на середине пути он заметил, что из дому выскочила перепуганная служанка и с криками «караул!» побежала по улице. Очевидно, она хотела позвать ночных дозорных. Когда служанка скрылась за углом, Холлис спрыгнул на землю. Едва он успел укрыться в темноте, как из дома Эмили, сгибаясь под тяжестью холщевого мешка, который он взвалил на плечо, вышел Гриффитс. Осмотревшись вокруг, он побрел в сторону берега моря. Холлис, крадучись как кошка, направился за ним следом. Полная луна хорошо освещала берег моря и мол. На молу Гриффитс снял с плеча свою ношу, помолился, постоял немного, потом развязал горловину мешка, положил в него несколько камней, снова завязал и столкнул мешок с мола в морские волны. Перекрестившись, он зашагал прочь.

Холлис выбежал на параллельную улицу и чуть не столкнулся с двумя стражниками и служанкой Эмили. Они были озабочены своим делом, поэтому не обратили никакого внимания на Холлиса и побежали дальше. А Холлис что есть духу, припустил в таверну — он должен был попасть туда раньше Гриффитса. Ввалившись в комнату, он перевел дыхание, не зажигая свечей повалился на кровать и притворился спящим. Гриффитс вошел буквально через несколько минут. В лунном свете, пробивающимся через окно, было видно, как он сел на свою кровать и присосался к бутылке бренди, которую принес с собой. Отпив почти треть, он поставил бутылку на стол и запалил свечу. Холлис сделал вид, что его разбудил зажженный свет.

— Ну, как? — спросил он.

— Порядок. Ее больше нет.

Гриффитс сделал еще глоток из бутылки и загорланил тягучую шотландскую песню.

— Про алмаз ты у нее что-нибудь разузнал?

— Алмаза у нее нет. Она так и не догадалась, что тайник был у меня в глобусе. Она думала, что он в моем декоративном пруду, и была уверена в том, будто бы я передал его тебе в день перед моим арестом. Я склонен ей верить, я хорошо знаю… знал Эмили. Наутро после той ночи, когда мы с тобой сели на корабль Дейка, к ней пришел Уолтерс. У него была бумага, на которой не хватало только ее подписи. Остальные — и Мэтью, и Джеймс, и Джулия, и Олуэн, и Мэри — все уже подписались. Там говорилось, что мы — опасные преступники, заговорщики, похитители уникального алмаза весом в четыре тысячи карат, предназначенного в подарок королеве, пираты, скрывающиеся от закона и так далее. И что надо задержать барк «Морской монах», направляющийся к берегам Флориды, на котором находимся мы. И что капитан этого судна — пират, на счету которого множество преступлений, и он тоже подлежит аресту. И подписи.

Гриффитс еще глотнул из бутылки.

— Эмми сказала, что тоже подписала эту бумагу. Более того, она нарисовала наши портреты для опознания. Она плакала, просила прощения, ведь она полагала, что Посланник Небес находится у нас, что мы всех обманули и этот донос — единственный способ вернуть алмаз, иначе мы продадим его в Америке. И что, мол, у нее имелся некий план нашего освобождения, когда «Виктория» окажется на подходе к Лондону. Она, дескать, и пыталась осуществить свой замысел, но нас на корабле не оказалось…

— Все остальные тоже думали, что Посланник у нас, — не то спросил, не то констатировал Холлис.

— Кто-то считал, что у нас, кто-то думал, что он пропал бесследно. А все вместе они просто хотели нам отомстить за его пропажу. А получилось так, что отомстили всем мы.

— Но откуда они узнали про Дейка и «Морского монаха»?

— Якобы им сказала Мэри.

— Мэри? Вот зараза… То есть, я хотел сказать, этого не может быть! Она не могла знать об этом!

— Какая разница. Все равно завтра она будет мертва.

— Мэри?

— Ну да. Мы же решили наказать всех, кто нас предал. В живых осталась одна только Мэри. Почему она должна быть исключением?

— И ты убьешь любимую женщину?

— Если я убил родную сестру, почему я не могу убить любимую женщину? Да, я люблю ее, но я должен отплатить ей за коварство!

— Ты прав. Хорошо. Завтра мы рассчитаемся с Мэри! А теперь спать.

— Спать, так спать, — зевая, согласился Гриффитс.

Голос у него был совсем уже пьяный. Он отпил еще глоток из бутылки, задул свечу и, не раздеваясь, повалился на кровать. Холлис тоже лег и сделал вид, что спит. На самом деле он зорко следил за Гриффитсом в темноте. Когда Гриффитс захрапел, он приподнялся на кровати, и его рука потянулась к большому пиратскому ножу, который лежал на столе. В это время Гриффитс перестал храпеть и приподнял голову. Он нащупал рукой бутылку, глотнул из нее и, поставив бутылку на место, снова захрапел.

Холлис выждал немного, взял нож и сделал шаг к кровати Гриффитса. Тот опять приподнялся, а Холлис быстро юркнул в свою постель. Гриффитс сел на кровати, приложился к бутылке и запел вполголоса матросскую песню. Так продолжалось всю оставшуюся ночь. Лишь только Холлису удавалось подкрасться к спящему Гриффитсу, как тот просыпался, прикладывался к бутылке и начинал горланить песню. Перед рассветом Холлис уснул. Он не знал, что в бутылке из-под бренди, к которой всю ночь прикладывался Гриффитс, был просто чай.

 

---